Viacheslav
Форумчанин
Надоело читать невразумительные глупости, хочу, что бы все встало на свои места, единственную вещь в которой я прочел правду про секс, это книга Романа Трахтенберга, под каждым его словом я могу подписаться и сказать мужик ты говоришь правду, а не врешь как некоторые, не пытаешься себя причесать, сделать хорошим, потому, что ты рассказываешь о реальной жизни.
Господа предлагаю её для общественного обсуждения.
ВСТУПЛЕНИЕ
- Любимая!
- Какая «любимая», если ты мне изменяешь?!
- Если бы не изменял - то была бы единствен-
ная, а так - любимая...
Я начал работать над этой книгой потому, что внезапно впервые в жизни остался со-
всем один.
Жены не было. Потому что я от нее ушел к любовнице.
Но и любовницы не стало. Потому что ее я выгнал.
Каких-то других постоянных партнерш на горизонте также не наблюдалось. Потому
как с незамужними я держу дистанцию: подружил чуть-чуть - и до свидания, пока-пока.
Ведь они опасны, ибо, в силу своего коварства или ввиду многочисленности популяции,
стремятся попасть в «Красную книгу», то есть в твой паспорт. А мои замужние любовни-
цы, с которыми мне было бы удобно, живут по тому же циничному принципу, что и я. То
есть приезжают ко мне, когда этого хотят они, а совсем не тогда, когда я подыхаю от тос-
ки в голоде и холоде. Когда некому сварить суп и залечить сердечную рану. Им твои про-
блемы до фонаря.
Желая убежать от такого неожиданного кошмара, я подался туда, куда нормальному
человеку пойти и в голову не стукнет: в писатели. И решил посвятить свое творчество то-
му, чего в моей жизни было навалом, как мусора на помойке, и что однажды вдруг исчез-
ло, как снег в период оттепели. А именно, бабам!
Я, правда, не знаю, как бабцы отреагируют ни мой труд. Будет ли им интересно узнать,
что мы мужики, часто невооруженным глазом видим все их приемы, ужимки и прыжки. И
что иногда точно знаем, где у них кнопочка, на которую нужно нажать, чтобы всё срос-
лось.
А мы знаем, потому что изучаем их всю жизнь и следим за ними внимательнее, чем они
думают. Начинаем исследования уже в подростковый период, а заканчиваем... Да никогда
конца этому не будет.
Вначале, по малолетству, в голове роится только одна мысль: кого бы, кого бы?!! По-
том мы слегка взрослеем, у нас появляется юношеское эстетство, и хочется уже чего-
нибудь эдакого. Например, девственной чистоты. И ты изучаешь именно эту горную по-
роду. Проходит какое-то время, появляется цинизм, и тянет на проституток, олицетво-
ряющих мегаполисную грязь. С теми приятней, зато с этими гораздо проще! Не надо
кривляться, уговаривать, они вынуждены принимать нас такими, какие мы есть... Потом
приходит осознание того, что вообще не интересен секс как таковой, а хочется любви:
чистой и светлой. Сначала с женой, но потом и с ней неинтересно - потому что она уже
есть, - и тогда находишь любовницу. Причем талантливую и перспективную, чтобы ее
общение с тобой не прошло даром. Ты ведь уже известен и богат и можешь ей помочь.
Тебе кажется, что девица, которая строит себе карьеру, по гроб жизни должна быть благо-
дарна тому, кто поможет ей выйти и люди. Ты думаешь именно так потому, что сам был
бы благодарен подобной помощи - в свое время. Но ты и тут просчитываешься. На повер-
ку эта вулканическая порода: любовница и начинающий талант в одном лице оказываются
одной, да притом еще и самой заурядной бл…ю...
Пытаешься воссоединиться с женой. Но не факт, что тебя теперь примут. Поэтому при-
ходится постоянно просить у нее прощения только мысленно, удивляясь самому себе. На-
до же, думаешь ты, с ней жизнь началась, к ней же и возвращается. А ты все искал-искал,
все выбирал-выбирал. Все думал, что, может, повезет, что, может, найдешь лучше - Но
лучшее, оказывается, всегда было рядом.
5
То есть ты, подобно экскаватору, зарываешься все глубже и глубже, вынимаешь пласт
за пластом до тех пор, пока не оказываешься на самом дне самого глубокого ущелья. Те-
перь уже некуда двигаться: вниз - невозможно, наверх - не вернуться. Говорят, что люди
не летают. Нужно только уточнить - не летают вверх.
И ты теперь - как Колобок: «И от бабушки ушел, и от дедушки ушел...»
Почему-то, только когда тебя хочет съесть Лиса, ты понимаешь, что самое главное в
жизни - это семья.
Правда, некоторые видят главное сразу. Есть такие уникумы. Я, к сожалению, не такой
- я ОБЫКНОВЕННЫЙ. И мне придется не раз покаяться за свои ошибки.
О семье пишу немного. Самое важное пусть останется за кадром.
Я же расскажу о... проблемах.
Главная - это выбор: мы никак не можем его сделать и на что-то решиться. Ведь нам
кажется, что чем дальше и глубже, тем лучше и моложе. Нам - это большинству мужчин,
которые в книге обозначаются термином «самцы».
Иногда мы до старости, как дети в магазине сладостей: одну конфету держишь в руке,
две во рту, а при этом еще и пожираешь глазами прилавок. И пока все здесь не перепробу-
ешь, боишься, что самую вкусную все-таки упустил.
Перепробуешь все - получишь дикую изжогу.
Вылечишься, придешь в себя - подумаешь, а почему бы не поделиться опытом с други-
ми? Причем предельно честно и местами цинично. Пусть я кому-то покажусь самоуверен-
ным, ну извините. Я все-таки артист и поэтому должен всегда быть уверенным в себе и в
своей правоте.
... А кстати: у баб те же проблемы. Они точно такие же дети в кондитерском отделе.
Честное слово.
Девочка плачет,
Что делать - не знает:
Одного члена мало,
А два не влезает.
У меня свой клуб, где есть стриптиз. По долгу службы и из чисто мужского любопыт-
ства я ежедневно общаюсь с танцовщицами. Так что эту общечеловеческую драму я вижу
и с женской стороны. И даже регулярно пытаюсь предостеречь девиц, предупреждаю, где
они могут проколоться: «Самое главное - это семья, дуры!» ...Без толку. Ведь они увере-
ны, что с этим парнем заводить детей не стоит; ведь, может быть, именно сегодня появит-
ся настоящий принц, завтра - второй, послезавтра - третий. Потом на нее позарится мил-
лиардер, и она, наконец-то, выйдет замуж. Не тут-то было. После-послезавтра мне прихо-
дится говорить: «Все, Деточка. Ты уже старуха. То, что ты не замужем,- проблема твоя, а
вот то, что при взгляде на тебя, танцующую, создается впечатление, что ты разлагаешься
прямо на сцене, и от тебя отваливаются куски мяса,- моя. Ты уволена. Прощай!»
Баба, у которой отнимают последний шанс,- странное создание: она и беззащитна, как
ребенок, которого почему-то выставляют из магазина, и опасна, как пожилая ядовитая
кобра.
...Кстати, почему бы мне не начать непосредственно с женского вероломства?
ХОЧУ! ХОЧУ! ХОЧУ!..
Учитель кладет на стол кирпич и спрашивает:
- Дети, о чем вы думаете, глядя на этот кирпич?
- Как много больниц можно построить из этого
кирпича!
- Как много школ и детских садов!
- О бабах!
- Вовочка, ну какая же связь между кирпичом и
бабами?!
- Никакой! Я всегда о них думаю.
То, что бабы могут быть коварными и кого-то подставлять вместо себя, я понял в че-
тырнадцатилетнем возрасте.
«Ну Ромка, ну че ты к нам пристаешь!» - жеманно вопили одноклассницы, отбиваясь
от моих нахальных приставаний. Хотя, прошу заметить, приставания эти происходили
всегда в доме моих родителей, куда девочки сами же и напрашивались. Привлекал их,
правда, не столько я, сколько наш холодильник, где стояли разные деликатесы, приноси-
мые моей матушкой-стоматологом с работы. Девчонки пожирали сгущенку и конфеты,
которые в те времена были жутким дефицитом (о чем я по наивности даже не подозревал),
и за это терпели то, что я, пользуясь случаем, хватал их за грудь, А может, им это и нрави-
лось? По крайней мере они не выказывали особого неудовольствия. Даже напротив: раз-
горяченной толпой мы носились по комнатам, сбивая с кроватей покрывала и скатерти со
столов.
«Ну Ромка, а знаешь, че мы тебе скажем? - однажды хитро сообщили девочки.- Приста-
вал бы к Наташке. Это которая в соседнем подъезде живет. Она на год нас старше. Наташ-
ка же всем дает».
...Сейчас я понимаю, что девчонкам просто не хотелось упускать возможность безнака-
занно являться в гости ко мне и холодильнику. Потому что им, подрастающим женщинам,
хотелось, чтобы сгущенка у них была, а им бы за это ничего не было! Наташку они, не
сговариваясь, подставили. Девочка эта была глупенькая, хоть и старше нас. Она уже под-
рабатывала кассиршей в магазине и училась в вечерней школе, так как семья у нее была
небогатая. И вряд ли Наташка всем давала в силу возрастных причин. Время тогда было
другое.
Но заявление своих одноклассниц я принял за чистую монету.
Тем более что вообще фраза «Наташка всем дает» может любого четырнадцатилетнего
мальчика выбить из колеи! Ясно, что вскоре ни о чем другом я думать не мог. И разраба-
тывал план, чем завлечь Наташку. То обещал ей хорошую музыку, но музыкой она не
особо интересовалась.
- А у меня концерт Райкина на кассете есть, - сообщил я, следя за реакцией.
Это ее заинтриговало. Концерт Аркадия Исааковича я записал на спектакле. Но пере-
писывать его на другие носители при тогдашней технике был сущий геморрой. Впрочем,
этот подвиг я совершил.
Чего только не сделаешь, раз «Наташка всем дает!» Да-ааа, все-таки это магическая
формула.
...Но и после этого Наташка заявила, что ей со мной все равно некогда общаться. Ей
надо реферат писать. По «Малой земле» Брежнева.
- Я помогу! - завопил я.
Писать его я, конечно, не собирался, сославшись на то, что все должно быть написано
ее почерком. Но я свершил «огромный труд», подчеркнув в книге все важные места, кото-
рые «всего лишь надо было тупо перенести на бумагу».
И снова примчался к Наташке.
- Вот смотри, все сделал! Тебе только переписать. Ну а давай ты мне за это...
И неожиданно для себя я с ужасом понял, что попросить главное не успеваю. Через час
начиналось собеседование в техникуме.
В училища и разного рода техникумы тогда собрались поступать многие ребята после
восьмого класса. И я в том числе. Ведь, во-первых, там платили стипендию. А деньги в
кармане прибавляли возраст и «вес». Да и при знакомствах до улице с бабами говорить,
что ты школьник, было беспонтово. То ли дело студент!
Но именно сейчас две мечты: сбежать из школы в техникум и переспать с Наташкой –
жестоко совпали по времени. Надо было что-то делать, и я решил ограничиться тем, что-
бы попросить у нее мзду - «в виде раздеться».
- Наташ, а хоть покажи свою... Ну, между ног, а? Только быстро, а то у меня собеседо-
вание сейчас.
- Ты с ума сошел, родители дома!
В этот момент я понял, что Бог есть: входная дверь хлопнула! Они ушли! Значит, ее
отмазка уже не годится.
- Ну, Наташ, видишь, их уже нет! Показывай. Только быстро, а то у меня собеседова-
ние.
- Не знаю-ююю даже.
- Ну, Наташ. Я же спешу. Ну давай.
Она уже томно вздохнула, задумавшись о своей девичтьей судьбе, как... в дверь позво-
нили! Как нельзя некстати приперся мой одноклассник. По фамилии Пышкин, которого
мы называли Залупышкин. Впрочем, несмотря на фамилию, он был кучеряв и мускулист,
а также высок Серьезный конкурент мне, ведь у меня рост в то время был метр сорок де-
вять.
А Залупышкин, надо сказать, тоже сильно запал на фразу «всем дает». И, как и я, при-
нялся ухлестывать за Наташкой При этим он полагал, что у него прав больше. Ибо он нра-
вился Наташке чуть больше.
- Откройте! - стал орать он под дверью.- Я знаю, что вы дома!
- Ну, вот видишь,- облегченно прошептала она.- Теперь ничего не получится.
- Все получится. Мы же тихо сидим. Он поймет, что никого нет дома, и уйдет!
- Не похоже,- шептала она.
И, кажется, была права. Гад Залупышкин все названивал и настукивал. Как раненый
вепрь, он бился в истерике в дверь: «Я знаю, что вы дома-а!»
«Тоже мне экстрасенс»», - думал я, вовсе не собираясь отступать от своей цели. Все же
я полдня трудился над «Малой землей»! Так я теперь все брошу, и пойду открывать! И я
продолжал настойчиво шептать Наташке: «Показывай. Только быстрее, собеседование же
сегодня!»
И вот, с тяжелым вздохом, словно расставаясь с кошельком, она потянула вниз трусы.
Я увидел только край лобка, покрытый волосами, и... ничего больше. Ноги она сжала так,
словно ее туда могла укусить змея. Но мне же было четырнадцать! И только от этого зре-
лища многие мальчики моего возраста, выросшие в советской стране, были бы счастливы!
…Сильно опаздывая на собеседование, я выбегал из подъезда. Мысль о Залупышкине
вылетела из головы. Он не издавал звуков вот уже пять минут, наверняка свалил домой.
Оказалось, не тут-то было! Он сидел на соседней лавочке. И, увиден меня, озверел:
- Ах, это ты! Я тебя сейчас... я тебя... Вообще убью!
- Давай вечером убьешь,- взмолился я. - У меня собеседование. Я опаздываю.
- Нет сейчас,- завопил он, бросаясь в погоню.
- Да некогда же, давай вечером.
- Нет сейчас! - орал он. - Вечером у меня другие дела. И вообще, может, настроения не
будет уже такого.
Но я уже втиснулся в автобус.... Больше я не встречался с Наташкой, мне было неловко.
А трахаться, тем не менее, очень хотелось.
Потому не меньше раза или двух в неделю мы совершали вылазки по городу или в
ЦПКиО для «знакомства с бабами». Я при этом был заводилой, потому что, несмотря на
маленький рост, у меня все ж таки был очень хорошо подвешен язык. Да и выглядел к то-
му же взрослее «коллег». Представители Востока очень часто выглядят старше своих лет.
Чтобы казаться солиднее, я обычно надевал шляпу, перчатки и брал зонт. Сейчас пони-
маю, как это все смешно. А тогда было совсем не до смеха.
«Телки» - которым, понятно, было не больше, чем нам,- ходили всегда по двое, по трое.
Причем, обычно одна была слегка симпатичная, а вторая намного страшнее. Красивые де-
вочки всегда ходят в паре с отвратительными жабами. Я слышал даже высказывание на
эту тему, что у «настоящей женщины подруги должны быть старые, страшные и лысые».
Поэтому для начала мы их немного обгоняли, бросали «случайный» взгляд на мордоч-
ки и, если решали, что тетки, в принципе, ничего, начинали знакомство. Я пристраивался
с одной стороны, приятель - с другой.
- Здравствуйте, а давайте познакомимся. Меня зовут Роман, а моего друга Андрей, - на-
чинал я.
- И что?
- Может, в кино сходим.
- А зачем?
- Посмотрим.
- А мы в кино не ходим.
- Ну давайте в музей.
- В музеи тоже.
Тогда мы могли спросить, а куда идут они? И затем сказать, что и нам туда же. Иногда
сразу чувствовалось, что тут ничего не выйдет. Иногда знакомства удавались. Но как бы
там ни было, дальше обниманий дело все равно никогда не шло. Помню, как-то одна из
новых знакомых даже позвала к себе,- я весь замер от предвкушения - и решил, что вот
сейчас ей засажу! Сейчас-сейчас!.. - Правда, не знал как. Знал только одно страшное и ма-
нящее слово. Но был уверен, что мать-природа поможет. Куда там. Юная крошка уселась
мне на колени, обхватила меня ногами, и три часа бедный член стоял навытяжку, как ка-
раульный у Мавзолея, но так ничего и не получил.
Девчонки с удовольствием принимали от меня приглашения на дискотеку, ведь я пла-
тил за вход, за еду и выпивку. Только после - они всегда нахально уходили с другими. Я
винил во всем свой рост, проклинал его. Меня тогда ведь даже в кино не пускали. К тому
же то, что я не мог сходить на фильмы «детям до 16», еще куда ни шло. Но однажды би-
летерша не пустила меня на фильм «детям до 14», куда мы пришли всем классом! Все се-
ли смотреть, а мне пришлось бежать домой за свидетельством о рождении.
Однажды я нашел дома старый полевой бинокль. Нетрудно догадаться, что все соседи
из дома напротив стали мне как родные. Пару раз я видел, как из душа выходит голая ба-
ба. Но еще больше потрясла меня сцена, подсмотренная мною во дворе. Две девочки-
первоклашки, забравшись в самую чащу деревьев, играли в семейную пару. Одна изобра-
жала маму, вторая папу. Придя с работы, «папа» деловито поцеловал «маму» в щечку. По-
том отужинал песочными кренделями и занялся с «мамой» сексом. Почти вдавив в песок
свою подругу, вторая девочка старательно вертела над ней попкой в растянутых колгот-
ках, засаживая ей несуществующий орган. От этой сцены в мозгу у меня все поплыло. Ус-
покоиться я не мог и дрочил до офонарения.
Надо сказать, подсматриваемые картины жизни давали мне понять, что не только я и
мои приятели озабочены сексуальными желаниями. Ведь тогда в советской стране было
такое ощущение, что никто не трахается Все святые. И потому каждый подросток, остава-
ясь один на один с собой, мучился чувством испорченности. Я поначалу даже не знал, как
получать обыкновенную разрядку. И не знал, у кого спросить! Уже и искривлял член, и
бил им себя по животу, и ничего не мог добиться. Как же это делается, подскажи, мать природа! Кончил первый раз, когда крутился на нем. Ужасно тогда испугался. Думал, там
что-то лопнуло.
И все таки ощущение было незабываемое!
...Так длилось пару лет: невинные поцелуи со старшеклассницами, подглядывания, ти-
хий онанизм. И вот однажды приятель, который был постарше, позвал меня на пьянку в
честь своего ухода в армию.
- Кстати, - сообщил он. – Могу познакомить с проституткой. Она берет 25 рублей.
- А че так дорого? - протянул я.
На самом деле, предложение было более чем интересным. Ведь для первого раза, ко-
нечно, лучше проститутка. Потренироваться. Чтобы потом, когда начнутся серьезные от-
ношения с какой-нибудь мадамой, не опозориться... Но все же двадцать пять рублей - не-
маленькие деньги. Это почти все мои сбережения.
- А ты поторгуйся,- цинично брякнул он.
Я стал торговаться, зная, что в итоге все равно отдам столько, сколько она просит. Вы-
бора тогда было крайне мало, а хотелось чрезвычайно многого. И практически - все равно
кого. И самое неприятное, что все друг другу рассказывали, какие они суперсамцы, и ты в
это верил.
Поэтому - оставаться дальше девственником и жить в глухом неведении о самом глав-
ном деле жизни было мучительно.
К моей радости, проститутка согласилась скинуть цену до пятнадцати рублей и бутыл-
ки коньяка. Из этой бутылки мы еще немножко для храбрости выпили.
...И я стал мужчиной!
Потом еще раз! И еще!..
Точно не помню, кажется, это произошло раз шесть.
Я, конечно, скрыл, что впервые дорвался до женского тела. Наврал девушке, что тер-
тый, опытный кобель. Она сделала вид, что поверила, и, как ни в чем не бывало, попроси-
ла принести ей воды. Я помчался на кухню. Кретин! И мысли не допустил, что она и сама
может сходить за водой. Пока я бегал, она спокойненько сперла золотое обручальное
кольцо моей матери.
Вечером пропажу обнаружили. Пришлось врать, что ко мне приходил друг. Но сейчас
уже невозможно предъявить ему претензии: не пойман - не вор.
- Ромочка,- вздыхала мама.- Не надо дружить с такими людьми. Кто же так поступает?
Может, все-таки позвонить его родителям?
- Нет! Нет! - умолял я.- А вдруг это не он? Ну мало ли что.
…Кольцо я купил матери через несколько лет, как только стал зарабатывать самостоя-
тельно. Того приятеля, которого так некрасиво оболгал, пришлось больше не пускать и
дом: родители бы не поняли.
Но все-таки!.. Все-таки, самое главное событие в жизни питерского шестнадцатилетне-
го школьника свершилось! И даже это неприятное происшествие с кольцом не омрачало
радости. Я стал мужчиной, настоящим самцом!
Мне, как и многим моим ровесникам, наконец-то покончившим со своей девственно-
стью, казалось, что вот теперь-то «мы круты». Вот теперь то все самое трудное позади.
Теперь-то жизнь наладится.
НУ, ГДЕ ЖЕ ВЫ, ДЕВЧОНКИ?!
- Давай потрахаемся?
- Не могу, у меня месячные.
- Тогда в попу.
- Не могу, у меня геморрой.
- Тогда в рот.
- Не могу, у меня кариес.
- Тогда в нос.
- А это как?
- А ВОТ КАК!!! (кулаком в нос).
Итак, я стал мужчиной.
Стал мужчиной и теперь четко представлял, как и что делать в постели с бабой. Был,
так сказать, горд за себя и всегда «готов к бою».
Но только бабы почему-то по-прежнему не давали!
Они, наверное, вообще не особо дающие в этом возрасте. Их еще не тянет в постель к
своим ровесникам. Что последних доводит просто до исступления.
Почему ввсе так несправедливо?
Я в те времена только слышал замечательные истории о женщинах, которые выбирают
себе в партнеров молодых сексуальных мальчиков. Я был именно таким, но не видел этих
женщин. «О, где же ты, моя прекрасная блудница,- хотелось кричать мне,- я тоже буду
сильно и много тебя любить. Ау!..»
А в ответ - тишина.
Утешало одно. Не я первый, не я последний, кто прошел через это. И сколько бы нам
ни говорили тогда, что нужно совсем чуть-чуть подождать, лет примерно до двадцати, и
девчонок станет навалом, слушать этот бред больше не хотелось. Потому что до двадцати
лет не доживают. Хотелось сейчас, сразу, немедленно. Но, как ни крути, дело с этим об-
стояло туго.
Правда, в жизни всегда находится место чуду.
- Мы тут хотим где-нибудь с бабами посидеть,- как-то сообщил по телефону товарищ.-
Нас двое, а их трое. Мы к тебе придем. Ладно?.. У тебя же дома никого?
Вот он - шанс.
- Приходите! - сразу выпалил я, ожидая чего-то необыкновенного.
Вскоре ко мне завалилась компания. Два парня, девчонки… Я уже стал прикидывать,
которая моя, но и девчонок оказалось двое. Как?! Заметив разочарование на моем лице,
приятель шепнул.
- Она заболела, понимаешь. Не смогла прийти. Ну не отменять же нам все.
- А мне отменять? - набычился я.- Пьянки не будет!
- Да погоди, - сказал приятель, - На, возьми телефон телки, позвони, скажи, что в авто-
бусе с ней познакомился. Вообще-то это я с ней познакомился, но какая разница.
Сейчас, конечно, понимаешь, что эта афера шита белыми нитками. Но тогда... Вера в
чудеса двигала нами. И я, будучи прирожденным артистом разговорного жанра (на тот
момент уговорного), матерел на глазах.
- Але, Марина, а это Роман. Как дела?
- Какой Роман?
- Ничего себе! Сама дала мне телефон, а теперь не помнит. В сто седьмом аитобусе.
Давай приезжай в гости, мы тут веселимся.
- Да? Но я тебя не помню.
- Приедешь, вспомнишь. Мы ждем.
- А куда ехать?
- Ты что, и адрес мой потеряла? Ну ты даешь! Записывай...
11
Я был настолько убедителен, насколько мне хотелось трахаться, то есть очень. И де-
вочка поверила. Мы уже выпивали, когда она появилась на пороге. На меня, разумеется,
уставилась удивленными глазами: «Я же, кажется, с другим знакомилась. Вот с этим».
- Ты что?! Он же эстонец из Нарвы. Вчера только приехал, - заверил я.
Приятель включил эстонца. Что-что, а «эстонский» мы умели подделывать... Нарва
ведь недалеко от Питера, так что эстонцы здесь не вызывали удивления. А вот уважение –
да. Чем мы, умело изображая их, пользовались.
Когда двое что-то чрезвычайно убедительно доказывают, третий поневоле начинает ве-
рить: и девочка купилась. Иногда, правда, в течение нашей вечеринки в ее глазах мелька-
ло сомнение, но мы его тут же рассеивали.
В тот день мне повезло больше других. Бабы-то, естественно, им не дали, так что в
конце концов все разошлись, а моя тетка осталась.
- Я тебя довезу до дома,- пообещал я и полез к ней обниматься.- Вот сейчас, через ми-
нуточку пойдем…
И буквально через пару минут мы пошли... в спальню.
Чуть после, лежа в кровати, она задумчиво глядела в потолок и говорила, что никак не
может меня вспомнить.
- Слушай, как раз, давай еще разочек и вспомним,- предлагал я, так как мне думалось о
своем. Нужно было из нее выжать все по максимуму. Чудеса - такая редкость. А пустая
болтовня в постели - непозволительная роскошь. Вот сейчас она все вспомнит, наденет
трусы и уйдет. И мы начали по второму кругу.
Примерно в середине круга третьего моя фея сказала, что все равно не помнит, чтобы
давала мне телефон.
- Давала, давала, - еще раз, насколько мог правдиво, заверил я.
Еще через минуту она сообщила, что кончила, а меня так и не вспомнила. А еще секунд
через двадцать девять-тридцать заявила, что вообще уходит.
- Куда?! - изумился я.- В ночь?!!
- Дебил! Сейчас всего пять часов!
- Правда?!
И тут я вспомнил, что вот-вот вернется мать. Нужно было действовать быстро: «Если
хочешь - можешь идти. Я тебя провожу».
...В подобном обмане девочек не было подлости Это была ложь во спасение: вынуж-
денная производственная необходимость. Поиск БОЕВЫХ ПОДРУГ являлся слишком
трудным делом для одного не слишком опытного самца. Потому мы сбивались в стаи и
помогали друг другу, как могли. Каждый приносил посильную помощь. Я умел уговари-
вать, у другого водилась «капуста», а у третьего вся стена на кухне была исписана теле-
фонами БАБ, которыми он легко делился. Делал это с видом знатока, важно сообщая, что
вот эта ничего в постели, вот эта… Типа, всех перенмел. Конечно, ему не верили. Но все-
гда оставалась маленькая надежда, что вдруг он не все наврал, а кое-что просто приукра-
сил, ну не перетрахал, а перецеловал, ну не перецеловал, а перещупал.
Тогда все врали понемногу. Чего нибудь и как-нибудь.
В несколько тысяч раз преувеличивать победы и «слегка» приукрашать ситуации счи-
талось нормой. Как, собственно, и знакомиться в автобусах, ходить в гости, дрочить в
туалете, обмениваться телефонами девчонок... А как же не обмениваться? Не вышло у те-
бя с ней, передай другому... пускай и он облажается. В шестнадцать лет каждая неудача
тяжела. И поэтому тогда каждый должен был четко понимать, что таких, как ты, миллио-
ны. И понимать - понимали, но легче от этого не было.
При этом я считал, что мне особенно тяжело. У меня маленький рост, я очень умный, а
эти твари любят красивых, высоких и кудрявых. Однозначно. Так что же мне остается?!
До сих пор не забуду, как однажды ко мне пришли ребята с девчонками. Две парочки
разбрелись по комнатам, а я остался на кухне с какой-то буренкой. Чудо, которое взяли
для ровного счета и на которое я надеялся, - жирненький трогательный колобок - всхли-
12
пывало у меня на плече и рассказывало, как сильно нравится ему мой товарищ. Я пытался
ее успокоить и, главное, убедить, что я тоже на что-то гожусь. Но ничего не помогало.
«Она ушла, любви не понимая», и я остался одни. Подсчитал убытки... Да, я забыл ска-
зать, что у меня был, да и сейчас еще, к сожалению, есть младший брат. Когда ко мне
приходили приятели с девочками, братца приходилось выставлять из дома. Каждый час
его «гуляний» мне стоил рубль. Рубли я давал ему железные юбилейные из своей коллек-
ции (позже, правда, все отнял). А вечером того отвратительного дня еще и пришедшая с
работы мама некстати поинтересовалась, почему у нас стоят в ряд лишние пять пар тапо-
тапочек. У нас были гости?
- Нет, нет, - с ходу пришлось сочинить какую-то нелепую ложь, - Тапочки все упали с
верхней полки, я расставил. Убрать наверх забыл.
Мама тактично сказала, что я могу приводить домой друзей и девочек, но чтобы папа
не замечал... Угу, приводить. А деньги откуда?! Да и не дают они, девочки эти...
Правда, и в те пуританские времена существовали такие места, где все способствовало
возникновению интимности: пионерские лагеря, например. Вот где сам Бог велел отры-
ваться. В лагерях я отдыхал до упора, до самой крайней возрастной отметки - шестнадца-
ти лет. Мой отец, хотя и был директором клуба и имел высшее гуманитарное образование,
обычно устраивался кочегаром в лагерь на все лето, чтобы присматривать за мной и
младшим братом. А матушке, практикующему дипломированному стоматологу, приходи-
лось служить там же сестрой-хозяйкой, чтобы держать нас с братом под железным колпа-
ком. Но и здесь происходило немало интересного.
В последний год своего пребывания в лагере я сдружился с шестнадцатилетней деви-
цей, сестрой старшей пионервожатой, толстой девочкой с большими сиськами. Настоящая
казачка, единственная моя ровесница на весь лагерь, всем своим видом и поведением под-
бивала меня на то, чтобы гулять по-взрослому. Мы частенько обнимались. Я ее хватал за
грудь, что было очень волнующе; и развязывал ей тесемки па сарафане, что было очень
романтично, так как она ходила без лифчика. Я даже пытался дать ей в руку «колбаску»,
но «хот-дог» все равно не получался. Она не понимала моих желаний, я - ее упорства. Ей
очень хотелось целоваться, а мне... Короче, я ее не догонял. Думаю, если бы мы начали
целоваться, минут через пять или шесть ее можно было бы трахнуть. Но тогда эта умная
мысль не приходила в мою светлую голову.
Однако некое подобие любви у нас все же развилось.
То, что это именно она (имеется в виду ЛЮБОВb), стало понятным, когда казачка не
явилась на свидание. Я весь изнервничался, издергался. Но оказалось, что мы просто-
напросто перепутали лужайки и ждали друг друга полтора часа в разных местах. Оба
сильно переживали и злились. Потом все выяснили и помирились. На радостях я снова
попытался ее раздеть. Но она, зараза, опять не дала! И очередной вечер в пионерском ла-
гере перестал быть томным.
А наутро она сообщила, что через час они с сестрой идут мыться в баню. После чего
она снова пойдет со мной гулять. «Ну, хоть что-то!» - решил я и… полез на черепичную
крышу парилки.
Там, вывалявшись, как следует, в пыли и найдя возможность проковырять дырочку, за-
мер в засаде. Проторчав на ней пару тройку часов, - вот бабы! за временем следить не
умеют! - я притомился и начал разминать усталые члены. Тело, понимаешь, затекло. И в
этот самый момент они заявились. Я замер. Сейчас начнется! Вот они сели на скамейку.
Вот они сняли платья. Вот они... Но что-то, видимо, вызвало их подозрения. Видимо, от
моих трудов с потолка посыпалась пыль. Они истерично позвали истопника. Тот вычис-
лил меня на раз-два-три.
Этот доморощенный альпинист полез на крышу и за ухо, самым нахальным образом,
стянул вниз Я понял - теперь меня с позором выгонят из лагеря и эта история станет дос-
тоянием гласности. Но, что самое ужасное,- моя прекрасная толстая девочка все узнает и,
13
как следствие, точно не даст. Но истопник, добрый самаритянин, вероятно, из чувства со-
лидарности, так никому ничего и не сказал.
Сейчас я, конечно, понимаю, что если бы за такую ерунду выгоняли из лагеря, то маль-
чиков там и вовсе бы не осталось! Это же просто мелкое хулиганство, ну, как, например,
вымазать ночью спящих товарищей зубной пастой. Кто этого не делал, скажите?
Именно так, держа в руках фонарик и пасту, я повстречался с очередным чудом. Она
приехала с актерским отрядом. Эт» девчонки занимались в разных театральных студиях и
в лагере жили бесплатно. От них требовдлось только показать какой-нибудь спектакль пе-
ред закрытием. А мы, артисты-любители, решили показать им спектакль пораньше и но-
чью полезли к ним в палату с банальной пионерской целью - измазать их зубной пастой.
Продвигаясь с маленьким пластмассовым фонариком между железными кроватями, я за-
метил, что одна из них спит в прозрачных трусах, ну, или полупрозрачных. Причем, одея-
ло сбилось на сторону. Вот это удача! Подкравшись ближе и подсвечивая бесформенное
тело фонариком, мы с приятелем пытались рассмотреть все как можно подробнее: искали
нужные ракурсы. А девочка крутилась и вертелась, словно специально демонстрируя все,
чем богата. По-моему, эта юная нахалка даже и не спала, и, по-моему, ей самой нравилось
происходящее. Правда, до определенного момента, ибо, когда я протянул руку, решив ее
потрогать, она что-то невнятное буркнула и накрылась одеялом. Ну точно не спала!
Мазать мы ее не стали, зачем себя обнаруживать. А наутро я «случайно» с ней позна-
комился.
Девочку звали Настей. Мы подружились и продолжили общение после лагерной сме-
ны. Она частенько приглашала меня в гости, когда собирались друзья. Дома у нее было
интересно. Ее папа, капитан дальнего плавания, привозил из-за границы разные эротиче-
ские журналы, которые мы засматривали до дыр. Я был на пару лет старше их компании.
Им всем - еще по четырнадцать, мне - шестнадцать.
Вспоминая это - думаю, может, и не был я таким уж уродом, каким сам себе казался.
Пусть не супермен, но, в принципе, нормальный отрок. Мы продружили с ней целый год.
Не знаю, может, на самом деле она уже и была готова к сексу и даже его жаждала, но я на
это не особо рассчитывал и поэтому присматривался только к своим ровесницам. Пере-
спать с ними шансов больше.
Так или иначе, я вскоре потерял к ней интерес, и мы практически перестали общаться.
И вдруг после длительного перерыва Настя проклюнулась Мне было уже семнадцать, а
ей, значит, пятнадцать.
- Я тебе должна сказать кое-что важное,- она чувственно запыхтела в трубку.
- Чего?
- Я лишилась девственности.
- Чего-чего? - Я не был готов к такому разговору с ней.
- Ну, трахнули меня!
- А-а? Да ты что?!
Видимо, это событие для особей женского пола так же важно и значима, как и для нас.
Им тоже непременно нужно донести его до всей планеты, всем рассказать и со всеми об-
судить… А может, и повторить его? Поэтому, на всякий случай, я спросил: «А у тебя кто-
нибудь дома есть?»
- Нет.
- Хорошо. Давай приеду, все обсудим.
И я помчался. Дома Настя принялась долго с подробностями рассказывать, «как при-
шла к мальчику, как он ее повалил, но как у них ничего не получилось. А потом как она
пришла снова, и как тогда у них получилось...» Я заинтересованно кивал, раздумывая, что
пора бы потихоньку начать на нее залезать. Процесс пошел. Со стороны я, наверное, на-
поминал Винни Пуха, неуклюже пытавшегося взгромоздиться на Сову... Но тут, откуда ни
возьмись, заявилась ее бабушка, которая, видите ли, выгуливала на улице их собаку.
14
Обломавшись и поняв, что что-то надо делать, - так как за тот час, что ее бабушка вы-
гуляет пса, успеть девочку и уломать, и трахнуть сложно, - я решил пригласить ее к себе.
Точнее, к своим предкам, то есть бабке с дедкой. С некоторых пор я решил, что БАБ луч-
ше водить к ним. Там было вольготно, трехкомнатно и точно известно, что раньше пяти
вечера они не нагрянут.
Приехали мы часов в одиннадцать утра, и времени до вечера было навалом. Но я все же
форсировал ситуацию. Чего время-то зря терять.
- Коньячку! - по-детски радостно, перейдя в наступление, с ходу предложил я (конья-
чок был дедовский, бутылка стояла открытой).
- Давай! - не по-детски согласилась Настя.
И мы выпили! Немного разобрало. Но надо было рочно выпить еще. Однако я понимал,
что больше из этой бутылки пить нельзя. Заметят убыток, и сразу начнутся вопросы.
- А давай теперь вот этого выпьем... Этого, э-э, - я даже не мог определенно сказать, что
это стоит в бутылке с импортной этикеткой. Но точно алкоголь и, главное, бутылка тоже
открыта.
- Давай! - бодро поддержала она и вдруг заявила. - Чего ты так мало наливаешь?!
Эх, была не была! Ну не убьет же меня дед из-за... непонятно чего. И я бухнул ей грам-
мов триста, которые она бодро, по-взрослому, не замедлила выпить.
- А может, в постельку? - ненавязчиво, в манере поручика Ржевского предложил я.
- П-ппошли!
Настя сломалась на короткой дистанции, перехода из одной комнаты в другую. Она
стала падать и я впервые увидел, как человек, засыпая мертвецким сном, громко распевает
при этом песни.
Но мне казалось, что алкогольное опьянение вовсе не преграда для секса, а наоборот -
помощь. И, простите, пришла девочка сама, сама попросила налить побольше. Кстати, пи-
ла она тоже сама, без всякого насилия с моей стороны. В чем я виноват? Раз ни в чем, так
чего ж теперь от главного отказываться?!
Настино показательное выступление, однако, длилось недолго. Вскоре девочка неожи-
данно начала долго и продолжительно блевать. Вначале она уделала ковер на диване. То-
гда я стянул ее на пол и притащил какой-то тизик, в который она все равно не попадала,
потому что не могла даже держать голову. А пока я старательно затирал покрытие на ди-
ване, она гробила ковер на полу.
Но, по сравнению с дальнейшим, отвратительная уборка могла показаться приятными
хлопотами перед балом. Настя закатила глаза и начала в голос стонать: «О-оааа-ааоо...»
Мне стало страшно. Всерьез. До озноба.
Мне семнадцать, ей пятнадцать.
Тюрьма.
«Что мне делать?! Делать мне что?! Что же, твою мать, мне делать,- в отчаянии метался
я по комнате. - Надо позвонить мамочке, она все-таки врач. Пусть лучше на меня наорут,
чем посадят».
И я стал звонить мамаше на работу, чтобы сообщить, что сижу с девочкой, а она зачем-
то напилась и почему-то умирает.
- А че делать-то?
- Ромочка, ты ее не трогал? - сразу же с волнением спросила она.
- Нет нет, - уверил я.
- Точно? - с признаками легкого недоверия в голосе переспросила любящая родитель-
ница.
- Точно точно - А что ты имеешь в виду?
- Ничего. Ее надо под холодную воду.
И я потащил моего «маленького тюленя» к воде. Никогда до сих пор я не мог даже по-
думать, как сложно нести человека, который почти без сознания. С меня сошло семь по-
тоы. Так как Настя была девочкой мясистенькой и крупненькой, чтобы сдвинуть ее, нуж-
15
ны были мускулы Геракла. Как в фильмах про войну, я тащил умирающего товарища че-
рез коридор, который, собака, как назло, не кончался. Пару раз ее рука, вся, простите, в
блевотных массах, выскальзывала, и девочка падала, звонко ударяясь головой о стену. Не
дай Бог, соседи услышат. Но, наконец, кое-как, с трудностями коридор был пройден. Я
закинул полуживое тело в ванну и врубил холодную воду. Эффект получился обратным!
Настя принялась стонать еще громче, еще ужаснее, а в придачу еще и посинела, покрыв-
шись страшными пупырышками.
Призрак тюрьмы с новой силой замаячил передо мной.
Теперь точно посадят, нервничал я. Поймут ли родные, простят ли? Будут ли носить
передачи?.. И я решил звонить бабушке. У бабки были в роду пьющие люди и даже один
настоящий алкоголик. Как никто другой, она наверняка знала, что делать в таких случаях.
Ситуацию я сформулировал предельно точно: «Бабка, приезжай. У тебя дома умирает че-
ловек. Ты приедешь и найдешь одинокий охладевший труп, так как меня к тому времени
уже увезут в тюрягу».
Она приехала через два часа, нахлестала Настю по щекам, дала выпить нашатыря и
чаю, сделала холодный компресс и, убедившись, что та уже может ходить, хоть и шатаясь,
вытолкала нас за дверь. И даже дала денег на такси. В машине Настюха снова предприня-
ла попытку постонать, но, наученный горьким опытом, я хлестанул ее по щеке, чем снова
привел в порядок.
Вечером был семейный «разбор полетов». Мама ахала и причитала: «А что же сказали
ее родители?» - «Не знаю. Я ее к двери прислонил, позвонил и убежал. Зачем слушать, что
они скажут? Заранее понятно - ничего интересного». Бабушка отнеслась к произошедше-
му с цинизмом, сказав только, что так нажираться мальчику из приличной еврейской се-
мьи неприлично, а также посоветовала с этой алкоголичкой больше не встречаться.
История наших с Настей отношений на этом еще не закончилась. Так как на следую-
щий день она позвонила и сообщила: «Я поняла. Я совсем не умею трахаться».
- Да ну? Своим умом дошла, или подсказал кто?!
- Ага. Ты не мог бы меня поучить?
- Ну-у... А когда и где? - уже более заинтересованно спросил я, справедливо опасаясь
приводить ее к себе.
- Ну, вот у меня бабушка гуляет с собакой каждый день с 4 до 5, может, будешь приез-
жать?
И я приехал. Но все опять было как-то неправильно, она кобенилась, а я, уже разочаро-
ванный и уставший, вежливо решил послать ее по факсу. То есть познакомить со своим
приятелем.
Он ее также пару раз трахнул и забыл.
Но, видимо, то, что она не заинтересовала никого из нас, не давало ей покоя. И в голове
ее роились разнообразные элементы мелкой бабской мести.
Как-то однажды она звонит и говорит: «Рома, привет. Как дела? Может, приедешь? А
то сижу одна, скучаю...» Намек был ясен. Я поехал. Оделся, как на свидание. Надел кожа-
ный дедовский плащ. Его шляпу. И вот, весь такой красавец-раскрасавец, стою перед ее
дверью и жму на кнопку. Но... почему-то никто не открывает. Тупо жму снова. Звонок
трезвонит. Дверь остается запертой. Зато сзади на лестничной площадке зачем-то появля-
ются три неизвестных малолетних рыла: «Ну, че приехал?»
- А вы кто такие?
- Сейчас, бля, узнаешь! Сейчас, бля, тебе, бля, будет плохо, нах!
Я смотрю, что ребята меня младше, но здоровее. И понимаю, что самое главное - про-
рваться. Не показать, что боишься. Иначе тебя зароют и убьют или наоборот - сначала
убьют, а потом съедят. Малолетки бьют до победного, пока не превратят живого интелли-
гентного человека в неаппетитный труп, ибо тупы, твердолобы и не думают о последстви-
ях. А я думал.
16
Решил - троих сразу мне не убрать. Значит, надо хорошо дать в рыло хотя бы одному.
Тогда избивать меня будут только двое. И, взяв за грудки самого мясистого, я впечатал
его в дверь. Звук удара отозвался эхом по всему подъезду. Они явно растерялись, не ожи-
дая такой прыти от «коня в кожаном пальто», и быстро слиняли. Я постоял ещё минуту,
приходя в себя. Неужели обошлось? Такого я не ожидал, и тем более от собственной пер-
соны.
...У девочки хватило наглости еще и позвонить мне. Сообщить, какой я все-таки герой.
- А зачем ты, сволочь, это сделала? Объясни.
Она что-то замямлила на тему того, как она обижена тем, что я воспользовался ею, а
потом перестал замечать... По всей видимости, кто-то из этих малолеток ухлестывал за
ней и развел ее на жалость, дескать, ну почему же она грустная, почему она плачет, кто ее
обидел, кто ее расстроил... Вот девочка и поплакалась, как жестоко ее бросили, как ци-
нично воспользовались ее беспомощным положением и т. д. и т. п.
А в детстве модно вступаться за девок, бить кому-то морду. Наверное, и в тюрьму не-
мало людей попадают по такой же нелепой причине.
Я в своей жизни не видел ситуаций, когда за женщину следует вступаться. По крайней
мере во времена моей юности и в той среде, где я рос, девочки не попадали в действи-
тельно обидные положения. Почти всегда оказывалась права народная мудрость, утвер-
ждавшая: «Сука не захочет, кобель не вскочит». Поэтому до сих пор опасаюсь дур с ин-
фантильным образом мышления, которые умеют ведь убедить нынешнего мужика дать в
рыло предыдущему. Мне кажется, на такое ведутся только малолетние идиоты с кучей
комплексов или лицемеры, пускающие дамам пыль в глаза. И часто оба эти определения
неразрывны.
Но что делать. Даже я в том славном возрасте был недалек в каких то простых и при-
митивных ситуациях. Так, например, умудрился проморгать одно чудо.
Познакомились мы в детском санатории. По сути он не очень-то отличался от пионер-
ского лагеря. Но в лагерь меня тогда однозначно бы не пустили. Мне уже стукнуло восем-
надцать. А для санатория это был предельно допустимый возраст.
Сказать по правде, там было неплохо. Я завел чудесный роман с одной юной феей. Зва-
ли ее Вика. Мимо спящих воспитателей пробирался я по ночам в комнату, где спали она и
еще две девочки. И укладывался к ней в кровать. А она... ну естественно, не давала! Гово-
рила, что каждая девушка хочет выйти замуж. А если у нее уже кто-то был - эта мечта
становится неосуществимой.
Мысль предложить ей выйти за меня в мою голову как-то не залетала. Если бы пришла
или если бы девушка поставила такое условие - грамотно развела - наверное, я бы женил-
ся. Но в санатории у нас так ничего и не вышло, несмотря на то что я Вике явно нравился
И она даже в какой-то момент была готова это подтвердить.
Однажды по дороге на дискотеку мне встретилась ее соседка по комнате и загадочно
сообщила, что Вика заболела и хотела бы меня увидеть. Я отправился навещать больную.
Она лежала в комнате одна, да и во всекм здании тоже никого не было; все, в том числе и
воспитатели, ушли на дискотеку.
- Вика, ты чего? Болеешь, что ли? - И тут я заметил, что на ней только трусы и лифчик.
С другой стороны, что же здесь удивительного: болеет - вот и разделась.
- Угу, - томно ответила она.- Посиди со мною рядом.
Сидеть мне чего-то не хотелось. Чего сидеть, с больной-то?! Дискотека, между прочим,
начинается. А если там какая девочка подвернется? Как такое пропустить? А? Конечно, я
об этом не говорил вслух. Я об этом думал, и только об этом; а совсем не о том, что меня
ждет, если останусь.
- Ну посиди, - все просила Вика. - Или приляг. Мне же будет скучно одной.
Я присел, потом прилег, раздумывая, что надо с ней немного пообниматься, да и бе-
жать па дискотеку. И мы пообнимались! Она позволила многое. Но я, в свою очередь,
помнил, что «каждая девушка хочет выйти замуж», и не позволил себе лишнего. Как на-
17
стоящий джентльмен пытался держать себя в руках. Кончил в штаны. В ужасе понял, что
надо бежать переодеваться, не идти же теперь с мокрым пятном на дискотеку.
- Ну, ладно, Вика, пока,- прикрываясь руками, начал прощаться.
- Пока, - вероятно, проклиная мою тупость, ответила она.
И я ушел, оставив ее «болеть дальше».
Осел... или лучше - ИШАК!!!
Эта девушка тоже могла стать моей судьбой, сложись все тогда по-другому. Только где
же в том возрасте взять опыт? А что касается чувств - ими руководит только сексуальное
желание. Оно подталкивает на поиски той, котория даст, так что самцам совсем не до эс-
тетства. Впрочем, и бабы-то в этом возрасте еще не очень сильно отличаются одна от дру-
гой. Все только начинают жить. И лишь спустя время мы можем объективно оценить
женщину. А пока - лови все, что готово попасться!
Так что параллельно моему роману с Викой я том же санатории и в то же лето подце-
пил еще одну девчонку. Точнее, наш роман возник уже после того, как она уехала и оста-
вила мне под подушкой письмо на восьми страницах, где писала, что я – ее кумир. Ре-
шиться сказать об этом лично она не смогла и поэтому пишет об этом сейчас.
Такое признание способно потрясти неокрепшее сознание любого иосемнадцатилетне-
го дауна! Я сразу же ответил. Она - мне. Я - ей. Она - мне. Мы переписывались ежедневно.
Пять раз в день я бегал проверять почту. И это было очень похоже на любовь. Чистую,
прекрасную, платоническую. Платоническую - потому что девочка была из Красноярска.
Какие же еще у нас могли быть отношения?!
…Надо заметить, что все мои передряги и трудности – переписки и нечаянные проколы
с алкоголем – не оставались незамеченными моей семьей: родители и бабушка с дедушкой
принимали в них живое участие Ведь тот факт, что мальчику пора жениться, был, прямо
сказать, налицо. И однажды дедушка сообщил мне, что есть у него на примете одна заме-
чательная еврейская девочка. Из богатой семьи. Папа человек очень известный, мама то-
же. Сходи, пожалуйста, туда.
Ну... Почему бы не сходить? Надев лучший костюм - финский за двести рублей,- и все
то же дедовское кожаное пальто с бобровым воротником и дедовские же ботинки со шля-
пой, я пошел на смотрины.
Приняли меня торжественно. С накрытым столом. Но, увы, девочка оказалась квадрат-
ной и глуповатой. При этом себя она считала безусловной звездой. Она недавно выиграла
какую-то школьную олимпиаду по какому-то предмету, за что ее наградили поездкой в
Израиль. А год был восемьдесят седьмой, и еще никто нигде не бывал. Так что девочка
среди своих подруг козыряла.
На меня же в те годы впечатление производили совсем иные вещи. Но как интелли-
гентный человек я не мог уйти сразу. Умничать тоже не собирался, но родители девочки
завели вдруг разговор о Ницше. Я его поддержал, потом перевел тему на Достоевского,
откуда съехал на антисемитизм. Потом еще сыграл на фортепиано и спел какую-то смеш-
ную песенку. И вдруг заметил эту женскую, якобы неуловимую уловку: мама спрашивала
взглядом у дочки: «Ну, как он тебе?»
Одним движением бровей и жадно блеснувшими глазками на заплывшем личике дочка
так же моментально дала маме понять - то, что надо!
...И тут Винни Пух вспомнил об одном неотложном деле…
...Ну, если у вас больше ничего не осталось... Пришлось интеллигентно давать деру - Я
всегда боюсь этих ситуаций, когда видишь, что на тебя положили глаз. Для интриги луч-
ше - если бы она вообще была там возможна - не знать, понравился ты или нет.
Что хочу сказать напоследок об этом возрасте? Если вы, дорогие читатели, подумали
после этой главы, что я был озабоченный маньяк, вы ошиблись. Помимо соблазнения де-
вочек, я уже два года учился на филологическом факультете ЛГУ и даже писал потряс-
шую всех преподавателей курсовую на тему «Ненормативная лексика в творчестве рус-
ских поэтоы и прозаиков Серебряного века». Русский фольклор был мне интересен. Я за-
18
нимался им профессионально. И он «кормит» меня до сих пор, будучи широко используе-
мым в шоу программах моего клуба. Однако у меня не сложились отношения с одним из
преподавателей. Он сделал все, чтобы меня отчислили. Я автоматически попал в список
новобранцев и загремел в армию, в доблестные войска связи, где и получил в полной мере
возможность изучать ненормативную лексику в творчестве солдат и офицеров Советской
армии конца двадцатого века.
Про армию можно писать книги и стихи. Но лучше писать про любовь. Любовь к жен-
щине в армии носит характер, пожирающий душу солдата, но, увы, абсолютно платониче-
ский.
Слава Богу, у меня это длилось только до первого отпуска.
ДЕВСТВЕННОСТЬ - КАК ПРОБЛЕМА
Перед первой брачной ночью сидит мужик
и красит себе яйца зеленкой.
Друзья спрашивают: «Зачем?»
А он: «Завтра сниму штаны, жена увидит,
спросит, почему яйца зеленые?
А я ей – раз сразу в морду, бац: «Где ты другие
видела?»
Долго думал, что главное в следующем периоде жизни человека: от восемнадцати до
двадцати-двадцати двух? И понял. Люди взрослеют, и помимо обычной подростковой
озабоченности их жизнь наполняют разные социальные установки. А также страхи, что ты
не справишься с ними. Причем страхи преследуют в равной степени как мужчин, так и
женщин.
Что касается парней, то самой страшной их проблемой становится затянувшаяся девст-
венность, особенно если вдруг над твоей головой, как волосатая засасывающая вагина,
нависла армия. «Это что же?1 - в спермотоксикозной панике мечется душа будущего вои-
на.- Если я не стану мужиком сейчас, то шанс выпадет только в двадцать! Если дожи-
вешь!!! Но это же позор и ужас до преклонных двадцати лет оставаться валдайской цел-
кой. Как на это отреагирует телка, которую сниму после армии?! И вообще - вдруг к тому
времени все мои жениховские способности сойдут на нет?» и т. д, и т. п. Дух бунтует, са-
мец мечется и не знает, куда бежать и кого иметь. Он не смеет уговаривать ровесниц, ибо
все одно не снизойдут, а где обрести жрицу любви, ведать не ведает. Особливо если это
тварь дрожащая, обитающая в Ленинграде в конце восьмидесятых и имеющая от роду не-
полных кврнадцать лет.
…Именно тогда мы с моим приятелем оказались на тропе воинственного поиска при-
ключений перед армией. Но если у меня с бабами уже «все было», то у него - пока нет.
- Я тебе помогу! - геройски заявил я, представляя внутренний ужас своего товарища
(ведь я на его месте бился бы в истерике). Хотя моя уверенность и строилась тогда из ред-
ких удач, которые смело можно приравнять к чуду, все же у меня было «намного» больше
опыта, сына ошибок трудных и гения, друга парадокса.
И мы отправились в ЦПКиО им. Кирова, где, взяв папрокат лодочку, ненавязчиво гоня-
лись за телочками с более-менее сформировавшимся желанием хоть кому-нибудь, хоть на
полшишечки… Удача в тот день решила улыбнуться только одному из нас. Мы, то бишь
я, подцепили двух девок. Но только одна из них была не похожа на горгулью, а вторая -
вылитый Квазимодо. Но что делать.
- Ладно. Тебе нужнее, так что «Эсмеральда» твоя,- шепнул я на ухо приятелю,
- Не даст! - обреченно пробурчал он.
- Куда денется. Тебе не даст, достанется мне. А вторая тогда твоя (ха-ха-ха). Так что
старайся.
И мы взялись уговаривать баб пойти ко мне домой, на палочку чая.
...Если бы только эпать, что моя жертва в тот день пропадет даром. Пока я мучился в
комнате с доставшимся мне бегемотиком с крокодильим личиком, у которого внезапно
оказались критические дни и внезапно вдруг возникшая любовь ко мне (девушка настой-
чиво предлагала встречаться, а я отмахивался повесткой), мой приятель все два часа, про-
веденные с девкой наедине, базарил с ней за жизнь.
- Как же так?1 - обиженно вопил я после того, как девчонки ушлн.- Я же как Матросов
бросился на этого лемура Уступил тебе царевну, а ты, как кот Баюн, - трындишь, трын-
дишь и…
- Но она сказала, что еще девственница. Что мне было делать? – со сказочнойдуростью
возмущался он в ответ.
20
Что, что?! Меня позвать.
А может - он влюбился с первого слова? И по глупости надеялся, что так ему точно бу-
дет известно, ждала его «Эсмеральда» из армии или нет. В этом возрасте абсолютно не
понятны мотивы, движущие людьми. У всех куча страхов. У парней - дождется девушка
или нет. А бабы опасаются и прикидывают, женишься ты на ней после армии или нет. Или
ей лучше что нибудь сейчас подыскивать...
Женщины коварны уже с юности, они тоже не хотят упускать удачу. Ну, или мне так
кажется. По крайней мере та в меру симпатичная «Эсмеральда», с которой мы красиио
познакомились в парке и трогательно простились, уходя, пообещала ждать моего приятеля
и писать ему письма в армию. А писала она их не только ему... По крайней мере и мне она
тоже писала.
Впрочем, на ней свет клином не сошелся: мне писали шестеро девушек, хотя многие
бойцы и сослуживцы не верили в мои способности. Потому что в армии, как ни крути, не
только мой приятель, а практически большинство были еще девственниками. Помню, как
ко мне подошли азербайджанцы и спросили: «Ром ты из города?» - «Да».- «А ты когда-
нибудь трахал женщину?» - «Да. Неоднократно».- «Ой, не надо, не заливай».- «А вы нет?
Неужели только ослиц?!»
Но как им было поверить в мои способности, если ситуация с сексом в деревнях или
небольших городках была еще хуже. А я... Я за первые месяцы в армии сбросил восемна-
дцать килограммов и был похож на пятиклассника. Даже заболел тогда, о чем и сообщал в
письмах к любимым. Одна из них, моя «санаторная» любовь Вика, даже примчалась в
госпиталь. Благо служил я недалеко от ее родного Минска (каких-то полторы тысячи ки-
лометров). За тот год, что мы не виделись, она сильно изменилась. Неожиданно расцвела:
может, недавно лишилась девственности, может, обо мне много думала, а думы о возвы-
шенном облагораживают!
Когда ее увидели кавказские «деды», они просто опешили.
- Это твой девушка? - с недоверием спрашивали они, пристально оглядывая мою исху-
давшую персону.
- Мой. А что такого? - ответил я с видом бывалого и тертого джигита. И тут же понял,
что я - орел.
Она оставила пару апельсином, банку сгущенки, посидела и уехала. А я осознал, что в
санатории прошлым летом лечился не от того. Нужно было зрение и мозги вправлять. То
есть я не только не трахнул готовую к этому телку, но даже и не разглядел ее как следует.
Типа, девочка как девочка. И только сейчас, посмотрев на нее глазами других людей, из-
менил свое мнение. Стал писать ей, предлагая в письмах выйти за меня замуж. Но у нее
уже были другие… планы. Она сообщила, что, к сожалению,. Уезжает с папой в Амери-
ку... И уехала с каким-то парнем в Израиль.
...Несколько лет спустя я оказался у них в гостях. Там не было даже свободной кровати,
и мне дали спальный мешок. Зато утром ее парень ушел на работу, а я перебрался в кро-
пать, и у нас все, наконец, спустя столько лет случилось. Едва мы кончили и я сел переку-
рить, как ее парень зачем-то вернулся. К счастью, он нас не застукал, хотя, может, и запо-
дозрил что-то...
Ну да ладно. Это уже другая история.
А тогда в армии, поняв, что эта звезда исчезла с моего небосклона, я продолжал стро-
чить другим девушкам. И, как только меня отправляли в командировку в Питер, не упус-
кал случая встретиться со всеми ними (кстати, забыл сказать, что в командировках я был
семь раз. Потому что у меня какой-то дальний родственник оказался генералом в Геншта-
бе округа). Приезжая домой, встречался сначала со знакомыми девушками, потом с мало-
знакомыми, и даже совсем с незнакомыми. Разумеется, цель, которую преследуешь в та-
ких отпусках, - чтобы бесценное время не было потрачено зря. Сразу прикидываешь, даст
- не даст. Глаз выбирает баб, готовых переспать: ведь уламывать тебе некогда, мозг анали-
зирует это.
21
И вот как-то в этой череде дошла очередь и до «Эсмеральды» из парка. Той, слегка
симпатичной, что писала и мне, и моему товарищу, и... ее уламывать я бы тоже не стал,-
чего терять время и делать подлянку другу - но я все же с ней встретился. И увидел, что...
произошли необратимые перемены: она вполне подходила под то, что мне сейчас нужно,-
под секс-тренажер.
И я позвал се к себе.
А она, не будь дурой, пришла.
Конечно, мне захотелось ее раздеть. В девичьих глазах при этом не появилось ни стра-
ха, ни упрека, какой бывает у девушки в торжественный момент дефлорации. В глазах
подруги только суетились раздумья о правильном выборе жеребца. Она даже сказала дву-
смысленную фразу: «Вот если бы ты не был другом Андрея...»
Что имелось в виду? Что тогда она бы отдалась, не переживая насчет сплетен? Или, ес-
ли бы я не был его другом, она бы сейчас разбила мне морду, а так как дружба - это свя-
тое, она готова практически на все? Что тоже странно, ведь она не обязана спать с другом.
Но раз уж она сама пришла, мне задумываться о причинах и лейтмотивах фраз было со-
всем недосуг. Тем более что она уже разделась, улеглась и даже раздвинула ноги.
…Вернувшись в часть, я выкинул ее из головы и, ожидая следующей командировки,
продолжал писать длинные страстные письма. Теперь на первый план выдвинулась моя
вторая «санаторная любовь». Красноярская скромница. С ней я, наверное, даже связывал
какие-то надежды. Она сообщала в письмах, что очень ждет и очень любит. Из ее писем я
узнал, что она приехала в Питер, что поступила в институт, что провалилась и что сейчас
учится в ПТУ на маляршу-штукатуршу и живет в общежитии. Однажды она вдруг сооб-
щила неприятную новость: что до последнего времени была девственницей, ждала только
меня, но... ее изнасиловали. С одной стороны, я огорчился, а с другой - путь, простите за
цинизм, был открыт. Едва мне снова дали отпуск, как я рванул к ней.
В этот раз мы гуляли вместе с товарищем по батальону. Ему тоже дали отпуск. Так
вдвоем мы и пошли по бабам. Ему после приличного промежутка времени, проведенного
в армии, не меньше моего хотелось заглянуть, хоть на часок, в женское общежитие. И он
держался моего общества, считая, что со мной у него больше шансов на удачное знаком-
ство, а ему это крайне важно.
Может, это даже было написано на наших жеребячьих мордах? Ибо вахтеры общежи-
тия быстро нас раскусили и решили не пускать. Меня?! Не пустить к девушке, которой
пишу уже два года! Наивные, они думали, что нас остановят двери. Но мы в душе были не
кочегарами или там плотниками, а настоящими монтажниками-высотниками и пошли в
обход. Точнее, полезли по водосточной трубе. На третий этаж, как нечего делать.
И вот она - любимая!..
Мы, конечно, посидели для приличия. Поговорили. Еще посидели. Еще поговорили.
Прошло два часа И тут я ненавязчиво и непринужденно выключил свет. Подруга моей
любимой, жившая в этой же комнате, не издала протестующих воплей, за что я ей очень
благодарен.Правда, мой товарищ и в темноте продолжал тупо и прилично сидеть, держа
красотку за руку.
После первого же акта любви я вызвал его в коридор покурить и спросил: «Ты чего?
Вали ее, она ж не против».- «Не, она не хочет. Она же не стала раздеваться».
«Вот болван,- уверенно думал я. - Ничего про баб не знает».
Но оказалось, что, несмотря на свою самоуверенность, болваном в ту ночь остался я.
Но кто же мог подумать, что так ныйдст. Я еще не попадал в такие ситуации!..
Этот отпуск был последним. Уже через три месяца я вернулся из армии. До сих пор
помню этот день - двадцать шестое апреля. Семья обрадовала меня тем, что всего четыре
дня назад, двадцать второго апреля, к ним приходил папа одной незнакомой им девочки
сообщить, что она ждет от меня ребенка. Черт возьми! Как?! Я же спрашивал у нее, мож-
но ли в нее кончать!.. Она же сама разрешила! Кто же мог предположить, что девушка не
знала о том, что после этого случаются дети. Кто угодно, но только не я.
22
Мама сказала: «Рома, помоги ей. Денег дадим. У нас среди знакомых хорошие врачи.
Тебе только нужно узнать, какой у девочки срок».
Мысль о той, что будет ребенок, вызывает у мужчин разные чувства. Обычно ты хо-
чешь ребенка от той женщины, с которой планируешь жить, и тогда, когда уже можешь
ребенка прокормить. Но эту девушку я, простите, знаю очень относительно: только по
нашим детским письмам (в которых она, между прочим, клялась, что любит, но даже не
дождалась), а постель еще не место для знакомства. И ребенка я решил не заводить. Живя
с родителями и не работая, не мог же посадить им на шею случайно свалившуюся на меня
бабу, да еще и с ребенком. А самое главное, я уже решил поступать в институт. Оконча-
тельно определившись к этому моменту, кем я хочу стать в своей жизни.
...Ну а пока я просто ехал к беременной девушке, понимая, что жизнь-то моя накрыва-
ется медным тазом, который еще и гудит, как набат. Но при этом все равно у меня были
сомнения в том, правильно ли отталкивать девушку и ребенка. Виноваты ли они в чем-то?
Сомнения мучили меня до тех пор, пока я - как велела мама - не спросил у «ясеня», на ка-
ком она месяце. И тут она выдала фразу, сразу настроившую меня на саркастический лад:
«Ну давай посчитаем, когда ты у меня был?» - «Что?! Ты беременна и даже не знаешь
срок?! И не помнишь день, когда я был, хотя писала, что считаешь минуты до моего воз-
вращения?»
Тут я окончательно и бесповоротно понял, что ребенка мне точно не хочется, тем более
уверенности в моем отцовстве у меня совсем не было. Правда, несмотря на все это, я со-
брался поступить по-джентльменски: оставить деньги на аборт и записать на обоях теле-
фон врача. Все произошло меньше трех месяцев назад, а, значит, сроки еще не вышли.
Но денушка неожиданно уперлась, что хочет ребенка именно от
Господа предлагаю её для общественного обсуждения.
ВСТУПЛЕНИЕ
- Любимая!
- Какая «любимая», если ты мне изменяешь?!
- Если бы не изменял - то была бы единствен-
ная, а так - любимая...
Я начал работать над этой книгой потому, что внезапно впервые в жизни остался со-
всем один.
Жены не было. Потому что я от нее ушел к любовнице.
Но и любовницы не стало. Потому что ее я выгнал.
Каких-то других постоянных партнерш на горизонте также не наблюдалось. Потому
как с незамужними я держу дистанцию: подружил чуть-чуть - и до свидания, пока-пока.
Ведь они опасны, ибо, в силу своего коварства или ввиду многочисленности популяции,
стремятся попасть в «Красную книгу», то есть в твой паспорт. А мои замужние любовни-
цы, с которыми мне было бы удобно, живут по тому же циничному принципу, что и я. То
есть приезжают ко мне, когда этого хотят они, а совсем не тогда, когда я подыхаю от тос-
ки в голоде и холоде. Когда некому сварить суп и залечить сердечную рану. Им твои про-
блемы до фонаря.
Желая убежать от такого неожиданного кошмара, я подался туда, куда нормальному
человеку пойти и в голову не стукнет: в писатели. И решил посвятить свое творчество то-
му, чего в моей жизни было навалом, как мусора на помойке, и что однажды вдруг исчез-
ло, как снег в период оттепели. А именно, бабам!
Я, правда, не знаю, как бабцы отреагируют ни мой труд. Будет ли им интересно узнать,
что мы мужики, часто невооруженным глазом видим все их приемы, ужимки и прыжки. И
что иногда точно знаем, где у них кнопочка, на которую нужно нажать, чтобы всё срос-
лось.
А мы знаем, потому что изучаем их всю жизнь и следим за ними внимательнее, чем они
думают. Начинаем исследования уже в подростковый период, а заканчиваем... Да никогда
конца этому не будет.
Вначале, по малолетству, в голове роится только одна мысль: кого бы, кого бы?!! По-
том мы слегка взрослеем, у нас появляется юношеское эстетство, и хочется уже чего-
нибудь эдакого. Например, девственной чистоты. И ты изучаешь именно эту горную по-
роду. Проходит какое-то время, появляется цинизм, и тянет на проституток, олицетво-
ряющих мегаполисную грязь. С теми приятней, зато с этими гораздо проще! Не надо
кривляться, уговаривать, они вынуждены принимать нас такими, какие мы есть... Потом
приходит осознание того, что вообще не интересен секс как таковой, а хочется любви:
чистой и светлой. Сначала с женой, но потом и с ней неинтересно - потому что она уже
есть, - и тогда находишь любовницу. Причем талантливую и перспективную, чтобы ее
общение с тобой не прошло даром. Ты ведь уже известен и богат и можешь ей помочь.
Тебе кажется, что девица, которая строит себе карьеру, по гроб жизни должна быть благо-
дарна тому, кто поможет ей выйти и люди. Ты думаешь именно так потому, что сам был
бы благодарен подобной помощи - в свое время. Но ты и тут просчитываешься. На повер-
ку эта вулканическая порода: любовница и начинающий талант в одном лице оказываются
одной, да притом еще и самой заурядной бл…ю...
Пытаешься воссоединиться с женой. Но не факт, что тебя теперь примут. Поэтому при-
ходится постоянно просить у нее прощения только мысленно, удивляясь самому себе. На-
до же, думаешь ты, с ней жизнь началась, к ней же и возвращается. А ты все искал-искал,
все выбирал-выбирал. Все думал, что, может, повезет, что, может, найдешь лучше - Но
лучшее, оказывается, всегда было рядом.
5
То есть ты, подобно экскаватору, зарываешься все глубже и глубже, вынимаешь пласт
за пластом до тех пор, пока не оказываешься на самом дне самого глубокого ущелья. Те-
перь уже некуда двигаться: вниз - невозможно, наверх - не вернуться. Говорят, что люди
не летают. Нужно только уточнить - не летают вверх.
И ты теперь - как Колобок: «И от бабушки ушел, и от дедушки ушел...»
Почему-то, только когда тебя хочет съесть Лиса, ты понимаешь, что самое главное в
жизни - это семья.
Правда, некоторые видят главное сразу. Есть такие уникумы. Я, к сожалению, не такой
- я ОБЫКНОВЕННЫЙ. И мне придется не раз покаяться за свои ошибки.
О семье пишу немного. Самое важное пусть останется за кадром.
Я же расскажу о... проблемах.
Главная - это выбор: мы никак не можем его сделать и на что-то решиться. Ведь нам
кажется, что чем дальше и глубже, тем лучше и моложе. Нам - это большинству мужчин,
которые в книге обозначаются термином «самцы».
Иногда мы до старости, как дети в магазине сладостей: одну конфету держишь в руке,
две во рту, а при этом еще и пожираешь глазами прилавок. И пока все здесь не перепробу-
ешь, боишься, что самую вкусную все-таки упустил.
Перепробуешь все - получишь дикую изжогу.
Вылечишься, придешь в себя - подумаешь, а почему бы не поделиться опытом с други-
ми? Причем предельно честно и местами цинично. Пусть я кому-то покажусь самоуверен-
ным, ну извините. Я все-таки артист и поэтому должен всегда быть уверенным в себе и в
своей правоте.
... А кстати: у баб те же проблемы. Они точно такие же дети в кондитерском отделе.
Честное слово.
Девочка плачет,
Что делать - не знает:
Одного члена мало,
А два не влезает.
У меня свой клуб, где есть стриптиз. По долгу службы и из чисто мужского любопыт-
ства я ежедневно общаюсь с танцовщицами. Так что эту общечеловеческую драму я вижу
и с женской стороны. И даже регулярно пытаюсь предостеречь девиц, предупреждаю, где
они могут проколоться: «Самое главное - это семья, дуры!» ...Без толку. Ведь они увере-
ны, что с этим парнем заводить детей не стоит; ведь, может быть, именно сегодня появит-
ся настоящий принц, завтра - второй, послезавтра - третий. Потом на нее позарится мил-
лиардер, и она, наконец-то, выйдет замуж. Не тут-то было. После-послезавтра мне прихо-
дится говорить: «Все, Деточка. Ты уже старуха. То, что ты не замужем,- проблема твоя, а
вот то, что при взгляде на тебя, танцующую, создается впечатление, что ты разлагаешься
прямо на сцене, и от тебя отваливаются куски мяса,- моя. Ты уволена. Прощай!»
Баба, у которой отнимают последний шанс,- странное создание: она и беззащитна, как
ребенок, которого почему-то выставляют из магазина, и опасна, как пожилая ядовитая
кобра.
...Кстати, почему бы мне не начать непосредственно с женского вероломства?
ХОЧУ! ХОЧУ! ХОЧУ!..
Учитель кладет на стол кирпич и спрашивает:
- Дети, о чем вы думаете, глядя на этот кирпич?
- Как много больниц можно построить из этого
кирпича!
- Как много школ и детских садов!
- О бабах!
- Вовочка, ну какая же связь между кирпичом и
бабами?!
- Никакой! Я всегда о них думаю.
То, что бабы могут быть коварными и кого-то подставлять вместо себя, я понял в че-
тырнадцатилетнем возрасте.
«Ну Ромка, ну че ты к нам пристаешь!» - жеманно вопили одноклассницы, отбиваясь
от моих нахальных приставаний. Хотя, прошу заметить, приставания эти происходили
всегда в доме моих родителей, куда девочки сами же и напрашивались. Привлекал их,
правда, не столько я, сколько наш холодильник, где стояли разные деликатесы, приноси-
мые моей матушкой-стоматологом с работы. Девчонки пожирали сгущенку и конфеты,
которые в те времена были жутким дефицитом (о чем я по наивности даже не подозревал),
и за это терпели то, что я, пользуясь случаем, хватал их за грудь, А может, им это и нрави-
лось? По крайней мере они не выказывали особого неудовольствия. Даже напротив: раз-
горяченной толпой мы носились по комнатам, сбивая с кроватей покрывала и скатерти со
столов.
«Ну Ромка, а знаешь, че мы тебе скажем? - однажды хитро сообщили девочки.- Приста-
вал бы к Наташке. Это которая в соседнем подъезде живет. Она на год нас старше. Наташ-
ка же всем дает».
...Сейчас я понимаю, что девчонкам просто не хотелось упускать возможность безнака-
занно являться в гости ко мне и холодильнику. Потому что им, подрастающим женщинам,
хотелось, чтобы сгущенка у них была, а им бы за это ничего не было! Наташку они, не
сговариваясь, подставили. Девочка эта была глупенькая, хоть и старше нас. Она уже под-
рабатывала кассиршей в магазине и училась в вечерней школе, так как семья у нее была
небогатая. И вряд ли Наташка всем давала в силу возрастных причин. Время тогда было
другое.
Но заявление своих одноклассниц я принял за чистую монету.
Тем более что вообще фраза «Наташка всем дает» может любого четырнадцатилетнего
мальчика выбить из колеи! Ясно, что вскоре ни о чем другом я думать не мог. И разраба-
тывал план, чем завлечь Наташку. То обещал ей хорошую музыку, но музыкой она не
особо интересовалась.
- А у меня концерт Райкина на кассете есть, - сообщил я, следя за реакцией.
Это ее заинтриговало. Концерт Аркадия Исааковича я записал на спектакле. Но пере-
писывать его на другие носители при тогдашней технике был сущий геморрой. Впрочем,
этот подвиг я совершил.
Чего только не сделаешь, раз «Наташка всем дает!» Да-ааа, все-таки это магическая
формула.
...Но и после этого Наташка заявила, что ей со мной все равно некогда общаться. Ей
надо реферат писать. По «Малой земле» Брежнева.
- Я помогу! - завопил я.
Писать его я, конечно, не собирался, сославшись на то, что все должно быть написано
ее почерком. Но я свершил «огромный труд», подчеркнув в книге все важные места, кото-
рые «всего лишь надо было тупо перенести на бумагу».
И снова примчался к Наташке.
- Вот смотри, все сделал! Тебе только переписать. Ну а давай ты мне за это...
И неожиданно для себя я с ужасом понял, что попросить главное не успеваю. Через час
начиналось собеседование в техникуме.
В училища и разного рода техникумы тогда собрались поступать многие ребята после
восьмого класса. И я в том числе. Ведь, во-первых, там платили стипендию. А деньги в
кармане прибавляли возраст и «вес». Да и при знакомствах до улице с бабами говорить,
что ты школьник, было беспонтово. То ли дело студент!
Но именно сейчас две мечты: сбежать из школы в техникум и переспать с Наташкой –
жестоко совпали по времени. Надо было что-то делать, и я решил ограничиться тем, что-
бы попросить у нее мзду - «в виде раздеться».
- Наташ, а хоть покажи свою... Ну, между ног, а? Только быстро, а то у меня собеседо-
вание сейчас.
- Ты с ума сошел, родители дома!
В этот момент я понял, что Бог есть: входная дверь хлопнула! Они ушли! Значит, ее
отмазка уже не годится.
- Ну, Наташ, видишь, их уже нет! Показывай. Только быстро, а то у меня собеседова-
ние.
- Не знаю-ююю даже.
- Ну, Наташ. Я же спешу. Ну давай.
Она уже томно вздохнула, задумавшись о своей девичтьей судьбе, как... в дверь позво-
нили! Как нельзя некстати приперся мой одноклассник. По фамилии Пышкин, которого
мы называли Залупышкин. Впрочем, несмотря на фамилию, он был кучеряв и мускулист,
а также высок Серьезный конкурент мне, ведь у меня рост в то время был метр сорок де-
вять.
А Залупышкин, надо сказать, тоже сильно запал на фразу «всем дает». И, как и я, при-
нялся ухлестывать за Наташкой При этим он полагал, что у него прав больше. Ибо он нра-
вился Наташке чуть больше.
- Откройте! - стал орать он под дверью.- Я знаю, что вы дома!
- Ну, вот видишь,- облегченно прошептала она.- Теперь ничего не получится.
- Все получится. Мы же тихо сидим. Он поймет, что никого нет дома, и уйдет!
- Не похоже,- шептала она.
И, кажется, была права. Гад Залупышкин все названивал и настукивал. Как раненый
вепрь, он бился в истерике в дверь: «Я знаю, что вы дома-а!»
«Тоже мне экстрасенс»», - думал я, вовсе не собираясь отступать от своей цели. Все же
я полдня трудился над «Малой землей»! Так я теперь все брошу, и пойду открывать! И я
продолжал настойчиво шептать Наташке: «Показывай. Только быстрее, собеседование же
сегодня!»
И вот, с тяжелым вздохом, словно расставаясь с кошельком, она потянула вниз трусы.
Я увидел только край лобка, покрытый волосами, и... ничего больше. Ноги она сжала так,
словно ее туда могла укусить змея. Но мне же было четырнадцать! И только от этого зре-
лища многие мальчики моего возраста, выросшие в советской стране, были бы счастливы!
…Сильно опаздывая на собеседование, я выбегал из подъезда. Мысль о Залупышкине
вылетела из головы. Он не издавал звуков вот уже пять минут, наверняка свалил домой.
Оказалось, не тут-то было! Он сидел на соседней лавочке. И, увиден меня, озверел:
- Ах, это ты! Я тебя сейчас... я тебя... Вообще убью!
- Давай вечером убьешь,- взмолился я. - У меня собеседование. Я опаздываю.
- Нет сейчас,- завопил он, бросаясь в погоню.
- Да некогда же, давай вечером.
- Нет сейчас! - орал он. - Вечером у меня другие дела. И вообще, может, настроения не
будет уже такого.
Но я уже втиснулся в автобус.... Больше я не встречался с Наташкой, мне было неловко.
А трахаться, тем не менее, очень хотелось.
Потому не меньше раза или двух в неделю мы совершали вылазки по городу или в
ЦПКиО для «знакомства с бабами». Я при этом был заводилой, потому что, несмотря на
маленький рост, у меня все ж таки был очень хорошо подвешен язык. Да и выглядел к то-
му же взрослее «коллег». Представители Востока очень часто выглядят старше своих лет.
Чтобы казаться солиднее, я обычно надевал шляпу, перчатки и брал зонт. Сейчас пони-
маю, как это все смешно. А тогда было совсем не до смеха.
«Телки» - которым, понятно, было не больше, чем нам,- ходили всегда по двое, по трое.
Причем, обычно одна была слегка симпатичная, а вторая намного страшнее. Красивые де-
вочки всегда ходят в паре с отвратительными жабами. Я слышал даже высказывание на
эту тему, что у «настоящей женщины подруги должны быть старые, страшные и лысые».
Поэтому для начала мы их немного обгоняли, бросали «случайный» взгляд на мордоч-
ки и, если решали, что тетки, в принципе, ничего, начинали знакомство. Я пристраивался
с одной стороны, приятель - с другой.
- Здравствуйте, а давайте познакомимся. Меня зовут Роман, а моего друга Андрей, - на-
чинал я.
- И что?
- Может, в кино сходим.
- А зачем?
- Посмотрим.
- А мы в кино не ходим.
- Ну давайте в музей.
- В музеи тоже.
Тогда мы могли спросить, а куда идут они? И затем сказать, что и нам туда же. Иногда
сразу чувствовалось, что тут ничего не выйдет. Иногда знакомства удавались. Но как бы
там ни было, дальше обниманий дело все равно никогда не шло. Помню, как-то одна из
новых знакомых даже позвала к себе,- я весь замер от предвкушения - и решил, что вот
сейчас ей засажу! Сейчас-сейчас!.. - Правда, не знал как. Знал только одно страшное и ма-
нящее слово. Но был уверен, что мать-природа поможет. Куда там. Юная крошка уселась
мне на колени, обхватила меня ногами, и три часа бедный член стоял навытяжку, как ка-
раульный у Мавзолея, но так ничего и не получил.
Девчонки с удовольствием принимали от меня приглашения на дискотеку, ведь я пла-
тил за вход, за еду и выпивку. Только после - они всегда нахально уходили с другими. Я
винил во всем свой рост, проклинал его. Меня тогда ведь даже в кино не пускали. К тому
же то, что я не мог сходить на фильмы «детям до 16», еще куда ни шло. Но однажды би-
летерша не пустила меня на фильм «детям до 14», куда мы пришли всем классом! Все се-
ли смотреть, а мне пришлось бежать домой за свидетельством о рождении.
Однажды я нашел дома старый полевой бинокль. Нетрудно догадаться, что все соседи
из дома напротив стали мне как родные. Пару раз я видел, как из душа выходит голая ба-
ба. Но еще больше потрясла меня сцена, подсмотренная мною во дворе. Две девочки-
первоклашки, забравшись в самую чащу деревьев, играли в семейную пару. Одна изобра-
жала маму, вторая папу. Придя с работы, «папа» деловито поцеловал «маму» в щечку. По-
том отужинал песочными кренделями и занялся с «мамой» сексом. Почти вдавив в песок
свою подругу, вторая девочка старательно вертела над ней попкой в растянутых колгот-
ках, засаживая ей несуществующий орган. От этой сцены в мозгу у меня все поплыло. Ус-
покоиться я не мог и дрочил до офонарения.
Надо сказать, подсматриваемые картины жизни давали мне понять, что не только я и
мои приятели озабочены сексуальными желаниями. Ведь тогда в советской стране было
такое ощущение, что никто не трахается Все святые. И потому каждый подросток, остава-
ясь один на один с собой, мучился чувством испорченности. Я поначалу даже не знал, как
получать обыкновенную разрядку. И не знал, у кого спросить! Уже и искривлял член, и
бил им себя по животу, и ничего не мог добиться. Как же это делается, подскажи, мать природа! Кончил первый раз, когда крутился на нем. Ужасно тогда испугался. Думал, там
что-то лопнуло.
И все таки ощущение было незабываемое!
...Так длилось пару лет: невинные поцелуи со старшеклассницами, подглядывания, ти-
хий онанизм. И вот однажды приятель, который был постарше, позвал меня на пьянку в
честь своего ухода в армию.
- Кстати, - сообщил он. – Могу познакомить с проституткой. Она берет 25 рублей.
- А че так дорого? - протянул я.
На самом деле, предложение было более чем интересным. Ведь для первого раза, ко-
нечно, лучше проститутка. Потренироваться. Чтобы потом, когда начнутся серьезные от-
ношения с какой-нибудь мадамой, не опозориться... Но все же двадцать пять рублей - не-
маленькие деньги. Это почти все мои сбережения.
- А ты поторгуйся,- цинично брякнул он.
Я стал торговаться, зная, что в итоге все равно отдам столько, сколько она просит. Вы-
бора тогда было крайне мало, а хотелось чрезвычайно многого. И практически - все равно
кого. И самое неприятное, что все друг другу рассказывали, какие они суперсамцы, и ты в
это верил.
Поэтому - оставаться дальше девственником и жить в глухом неведении о самом глав-
ном деле жизни было мучительно.
К моей радости, проститутка согласилась скинуть цену до пятнадцати рублей и бутыл-
ки коньяка. Из этой бутылки мы еще немножко для храбрости выпили.
...И я стал мужчиной!
Потом еще раз! И еще!..
Точно не помню, кажется, это произошло раз шесть.
Я, конечно, скрыл, что впервые дорвался до женского тела. Наврал девушке, что тер-
тый, опытный кобель. Она сделала вид, что поверила, и, как ни в чем не бывало, попроси-
ла принести ей воды. Я помчался на кухню. Кретин! И мысли не допустил, что она и сама
может сходить за водой. Пока я бегал, она спокойненько сперла золотое обручальное
кольцо моей матери.
Вечером пропажу обнаружили. Пришлось врать, что ко мне приходил друг. Но сейчас
уже невозможно предъявить ему претензии: не пойман - не вор.
- Ромочка,- вздыхала мама.- Не надо дружить с такими людьми. Кто же так поступает?
Может, все-таки позвонить его родителям?
- Нет! Нет! - умолял я.- А вдруг это не он? Ну мало ли что.
…Кольцо я купил матери через несколько лет, как только стал зарабатывать самостоя-
тельно. Того приятеля, которого так некрасиво оболгал, пришлось больше не пускать и
дом: родители бы не поняли.
Но все-таки!.. Все-таки, самое главное событие в жизни питерского шестнадцатилетне-
го школьника свершилось! И даже это неприятное происшествие с кольцом не омрачало
радости. Я стал мужчиной, настоящим самцом!
Мне, как и многим моим ровесникам, наконец-то покончившим со своей девственно-
стью, казалось, что вот теперь-то «мы круты». Вот теперь то все самое трудное позади.
Теперь-то жизнь наладится.
НУ, ГДЕ ЖЕ ВЫ, ДЕВЧОНКИ?!
- Давай потрахаемся?
- Не могу, у меня месячные.
- Тогда в попу.
- Не могу, у меня геморрой.
- Тогда в рот.
- Не могу, у меня кариес.
- Тогда в нос.
- А это как?
- А ВОТ КАК!!! (кулаком в нос).
Итак, я стал мужчиной.
Стал мужчиной и теперь четко представлял, как и что делать в постели с бабой. Был,
так сказать, горд за себя и всегда «готов к бою».
Но только бабы почему-то по-прежнему не давали!
Они, наверное, вообще не особо дающие в этом возрасте. Их еще не тянет в постель к
своим ровесникам. Что последних доводит просто до исступления.
Почему ввсе так несправедливо?
Я в те времена только слышал замечательные истории о женщинах, которые выбирают
себе в партнеров молодых сексуальных мальчиков. Я был именно таким, но не видел этих
женщин. «О, где же ты, моя прекрасная блудница,- хотелось кричать мне,- я тоже буду
сильно и много тебя любить. Ау!..»
А в ответ - тишина.
Утешало одно. Не я первый, не я последний, кто прошел через это. И сколько бы нам
ни говорили тогда, что нужно совсем чуть-чуть подождать, лет примерно до двадцати, и
девчонок станет навалом, слушать этот бред больше не хотелось. Потому что до двадцати
лет не доживают. Хотелось сейчас, сразу, немедленно. Но, как ни крути, дело с этим об-
стояло туго.
Правда, в жизни всегда находится место чуду.
- Мы тут хотим где-нибудь с бабами посидеть,- как-то сообщил по телефону товарищ.-
Нас двое, а их трое. Мы к тебе придем. Ладно?.. У тебя же дома никого?
Вот он - шанс.
- Приходите! - сразу выпалил я, ожидая чего-то необыкновенного.
Вскоре ко мне завалилась компания. Два парня, девчонки… Я уже стал прикидывать,
которая моя, но и девчонок оказалось двое. Как?! Заметив разочарование на моем лице,
приятель шепнул.
- Она заболела, понимаешь. Не смогла прийти. Ну не отменять же нам все.
- А мне отменять? - набычился я.- Пьянки не будет!
- Да погоди, - сказал приятель, - На, возьми телефон телки, позвони, скажи, что в авто-
бусе с ней познакомился. Вообще-то это я с ней познакомился, но какая разница.
Сейчас, конечно, понимаешь, что эта афера шита белыми нитками. Но тогда... Вера в
чудеса двигала нами. И я, будучи прирожденным артистом разговорного жанра (на тот
момент уговорного), матерел на глазах.
- Але, Марина, а это Роман. Как дела?
- Какой Роман?
- Ничего себе! Сама дала мне телефон, а теперь не помнит. В сто седьмом аитобусе.
Давай приезжай в гости, мы тут веселимся.
- Да? Но я тебя не помню.
- Приедешь, вспомнишь. Мы ждем.
- А куда ехать?
- Ты что, и адрес мой потеряла? Ну ты даешь! Записывай...
11
Я был настолько убедителен, насколько мне хотелось трахаться, то есть очень. И де-
вочка поверила. Мы уже выпивали, когда она появилась на пороге. На меня, разумеется,
уставилась удивленными глазами: «Я же, кажется, с другим знакомилась. Вот с этим».
- Ты что?! Он же эстонец из Нарвы. Вчера только приехал, - заверил я.
Приятель включил эстонца. Что-что, а «эстонский» мы умели подделывать... Нарва
ведь недалеко от Питера, так что эстонцы здесь не вызывали удивления. А вот уважение –
да. Чем мы, умело изображая их, пользовались.
Когда двое что-то чрезвычайно убедительно доказывают, третий поневоле начинает ве-
рить: и девочка купилась. Иногда, правда, в течение нашей вечеринки в ее глазах мелька-
ло сомнение, но мы его тут же рассеивали.
В тот день мне повезло больше других. Бабы-то, естественно, им не дали, так что в
конце концов все разошлись, а моя тетка осталась.
- Я тебя довезу до дома,- пообещал я и полез к ней обниматься.- Вот сейчас, через ми-
нуточку пойдем…
И буквально через пару минут мы пошли... в спальню.
Чуть после, лежа в кровати, она задумчиво глядела в потолок и говорила, что никак не
может меня вспомнить.
- Слушай, как раз, давай еще разочек и вспомним,- предлагал я, так как мне думалось о
своем. Нужно было из нее выжать все по максимуму. Чудеса - такая редкость. А пустая
болтовня в постели - непозволительная роскошь. Вот сейчас она все вспомнит, наденет
трусы и уйдет. И мы начали по второму кругу.
Примерно в середине круга третьего моя фея сказала, что все равно не помнит, чтобы
давала мне телефон.
- Давала, давала, - еще раз, насколько мог правдиво, заверил я.
Еще через минуту она сообщила, что кончила, а меня так и не вспомнила. А еще секунд
через двадцать девять-тридцать заявила, что вообще уходит.
- Куда?! - изумился я.- В ночь?!!
- Дебил! Сейчас всего пять часов!
- Правда?!
И тут я вспомнил, что вот-вот вернется мать. Нужно было действовать быстро: «Если
хочешь - можешь идти. Я тебя провожу».
...В подобном обмане девочек не было подлости Это была ложь во спасение: вынуж-
денная производственная необходимость. Поиск БОЕВЫХ ПОДРУГ являлся слишком
трудным делом для одного не слишком опытного самца. Потому мы сбивались в стаи и
помогали друг другу, как могли. Каждый приносил посильную помощь. Я умел уговари-
вать, у другого водилась «капуста», а у третьего вся стена на кухне была исписана теле-
фонами БАБ, которыми он легко делился. Делал это с видом знатока, важно сообщая, что
вот эта ничего в постели, вот эта… Типа, всех перенмел. Конечно, ему не верили. Но все-
гда оставалась маленькая надежда, что вдруг он не все наврал, а кое-что просто приукра-
сил, ну не перетрахал, а перецеловал, ну не перецеловал, а перещупал.
Тогда все врали понемногу. Чего нибудь и как-нибудь.
В несколько тысяч раз преувеличивать победы и «слегка» приукрашать ситуации счи-
талось нормой. Как, собственно, и знакомиться в автобусах, ходить в гости, дрочить в
туалете, обмениваться телефонами девчонок... А как же не обмениваться? Не вышло у те-
бя с ней, передай другому... пускай и он облажается. В шестнадцать лет каждая неудача
тяжела. И поэтому тогда каждый должен был четко понимать, что таких, как ты, миллио-
ны. И понимать - понимали, но легче от этого не было.
При этом я считал, что мне особенно тяжело. У меня маленький рост, я очень умный, а
эти твари любят красивых, высоких и кудрявых. Однозначно. Так что же мне остается?!
До сих пор не забуду, как однажды ко мне пришли ребята с девчонками. Две парочки
разбрелись по комнатам, а я остался на кухне с какой-то буренкой. Чудо, которое взяли
для ровного счета и на которое я надеялся, - жирненький трогательный колобок - всхли-
12
пывало у меня на плече и рассказывало, как сильно нравится ему мой товарищ. Я пытался
ее успокоить и, главное, убедить, что я тоже на что-то гожусь. Но ничего не помогало.
«Она ушла, любви не понимая», и я остался одни. Подсчитал убытки... Да, я забыл ска-
зать, что у меня был, да и сейчас еще, к сожалению, есть младший брат. Когда ко мне
приходили приятели с девочками, братца приходилось выставлять из дома. Каждый час
его «гуляний» мне стоил рубль. Рубли я давал ему железные юбилейные из своей коллек-
ции (позже, правда, все отнял). А вечером того отвратительного дня еще и пришедшая с
работы мама некстати поинтересовалась, почему у нас стоят в ряд лишние пять пар тапо-
тапочек. У нас были гости?
- Нет, нет, - с ходу пришлось сочинить какую-то нелепую ложь, - Тапочки все упали с
верхней полки, я расставил. Убрать наверх забыл.
Мама тактично сказала, что я могу приводить домой друзей и девочек, но чтобы папа
не замечал... Угу, приводить. А деньги откуда?! Да и не дают они, девочки эти...
Правда, и в те пуританские времена существовали такие места, где все способствовало
возникновению интимности: пионерские лагеря, например. Вот где сам Бог велел отры-
ваться. В лагерях я отдыхал до упора, до самой крайней возрастной отметки - шестнадца-
ти лет. Мой отец, хотя и был директором клуба и имел высшее гуманитарное образование,
обычно устраивался кочегаром в лагерь на все лето, чтобы присматривать за мной и
младшим братом. А матушке, практикующему дипломированному стоматологу, приходи-
лось служить там же сестрой-хозяйкой, чтобы держать нас с братом под железным колпа-
ком. Но и здесь происходило немало интересного.
В последний год своего пребывания в лагере я сдружился с шестнадцатилетней деви-
цей, сестрой старшей пионервожатой, толстой девочкой с большими сиськами. Настоящая
казачка, единственная моя ровесница на весь лагерь, всем своим видом и поведением под-
бивала меня на то, чтобы гулять по-взрослому. Мы частенько обнимались. Я ее хватал за
грудь, что было очень волнующе; и развязывал ей тесемки па сарафане, что было очень
романтично, так как она ходила без лифчика. Я даже пытался дать ей в руку «колбаску»,
но «хот-дог» все равно не получался. Она не понимала моих желаний, я - ее упорства. Ей
очень хотелось целоваться, а мне... Короче, я ее не догонял. Думаю, если бы мы начали
целоваться, минут через пять или шесть ее можно было бы трахнуть. Но тогда эта умная
мысль не приходила в мою светлую голову.
Однако некое подобие любви у нас все же развилось.
То, что это именно она (имеется в виду ЛЮБОВb), стало понятным, когда казачка не
явилась на свидание. Я весь изнервничался, издергался. Но оказалось, что мы просто-
напросто перепутали лужайки и ждали друг друга полтора часа в разных местах. Оба
сильно переживали и злились. Потом все выяснили и помирились. На радостях я снова
попытался ее раздеть. Но она, зараза, опять не дала! И очередной вечер в пионерском ла-
гере перестал быть томным.
А наутро она сообщила, что через час они с сестрой идут мыться в баню. После чего
она снова пойдет со мной гулять. «Ну, хоть что-то!» - решил я и… полез на черепичную
крышу парилки.
Там, вывалявшись, как следует, в пыли и найдя возможность проковырять дырочку, за-
мер в засаде. Проторчав на ней пару тройку часов, - вот бабы! за временем следить не
умеют! - я притомился и начал разминать усталые члены. Тело, понимаешь, затекло. И в
этот самый момент они заявились. Я замер. Сейчас начнется! Вот они сели на скамейку.
Вот они сняли платья. Вот они... Но что-то, видимо, вызвало их подозрения. Видимо, от
моих трудов с потолка посыпалась пыль. Они истерично позвали истопника. Тот вычис-
лил меня на раз-два-три.
Этот доморощенный альпинист полез на крышу и за ухо, самым нахальным образом,
стянул вниз Я понял - теперь меня с позором выгонят из лагеря и эта история станет дос-
тоянием гласности. Но, что самое ужасное,- моя прекрасная толстая девочка все узнает и,
13
как следствие, точно не даст. Но истопник, добрый самаритянин, вероятно, из чувства со-
лидарности, так никому ничего и не сказал.
Сейчас я, конечно, понимаю, что если бы за такую ерунду выгоняли из лагеря, то маль-
чиков там и вовсе бы не осталось! Это же просто мелкое хулиганство, ну, как, например,
вымазать ночью спящих товарищей зубной пастой. Кто этого не делал, скажите?
Именно так, держа в руках фонарик и пасту, я повстречался с очередным чудом. Она
приехала с актерским отрядом. Эт» девчонки занимались в разных театральных студиях и
в лагере жили бесплатно. От них требовдлось только показать какой-нибудь спектакль пе-
ред закрытием. А мы, артисты-любители, решили показать им спектакль пораньше и но-
чью полезли к ним в палату с банальной пионерской целью - измазать их зубной пастой.
Продвигаясь с маленьким пластмассовым фонариком между железными кроватями, я за-
метил, что одна из них спит в прозрачных трусах, ну, или полупрозрачных. Причем, одея-
ло сбилось на сторону. Вот это удача! Подкравшись ближе и подсвечивая бесформенное
тело фонариком, мы с приятелем пытались рассмотреть все как можно подробнее: искали
нужные ракурсы. А девочка крутилась и вертелась, словно специально демонстрируя все,
чем богата. По-моему, эта юная нахалка даже и не спала, и, по-моему, ей самой нравилось
происходящее. Правда, до определенного момента, ибо, когда я протянул руку, решив ее
потрогать, она что-то невнятное буркнула и накрылась одеялом. Ну точно не спала!
Мазать мы ее не стали, зачем себя обнаруживать. А наутро я «случайно» с ней позна-
комился.
Девочку звали Настей. Мы подружились и продолжили общение после лагерной сме-
ны. Она частенько приглашала меня в гости, когда собирались друзья. Дома у нее было
интересно. Ее папа, капитан дальнего плавания, привозил из-за границы разные эротиче-
ские журналы, которые мы засматривали до дыр. Я был на пару лет старше их компании.
Им всем - еще по четырнадцать, мне - шестнадцать.
Вспоминая это - думаю, может, и не был я таким уж уродом, каким сам себе казался.
Пусть не супермен, но, в принципе, нормальный отрок. Мы продружили с ней целый год.
Не знаю, может, на самом деле она уже и была готова к сексу и даже его жаждала, но я на
это не особо рассчитывал и поэтому присматривался только к своим ровесницам. Пере-
спать с ними шансов больше.
Так или иначе, я вскоре потерял к ней интерес, и мы практически перестали общаться.
И вдруг после длительного перерыва Настя проклюнулась Мне было уже семнадцать, а
ей, значит, пятнадцать.
- Я тебе должна сказать кое-что важное,- она чувственно запыхтела в трубку.
- Чего?
- Я лишилась девственности.
- Чего-чего? - Я не был готов к такому разговору с ней.
- Ну, трахнули меня!
- А-а? Да ты что?!
Видимо, это событие для особей женского пола так же важно и значима, как и для нас.
Им тоже непременно нужно донести его до всей планеты, всем рассказать и со всеми об-
судить… А может, и повторить его? Поэтому, на всякий случай, я спросил: «А у тебя кто-
нибудь дома есть?»
- Нет.
- Хорошо. Давай приеду, все обсудим.
И я помчался. Дома Настя принялась долго с подробностями рассказывать, «как при-
шла к мальчику, как он ее повалил, но как у них ничего не получилось. А потом как она
пришла снова, и как тогда у них получилось...» Я заинтересованно кивал, раздумывая, что
пора бы потихоньку начать на нее залезать. Процесс пошел. Со стороны я, наверное, на-
поминал Винни Пуха, неуклюже пытавшегося взгромоздиться на Сову... Но тут, откуда ни
возьмись, заявилась ее бабушка, которая, видите ли, выгуливала на улице их собаку.
14
Обломавшись и поняв, что что-то надо делать, - так как за тот час, что ее бабушка вы-
гуляет пса, успеть девочку и уломать, и трахнуть сложно, - я решил пригласить ее к себе.
Точнее, к своим предкам, то есть бабке с дедкой. С некоторых пор я решил, что БАБ луч-
ше водить к ним. Там было вольготно, трехкомнатно и точно известно, что раньше пяти
вечера они не нагрянут.
Приехали мы часов в одиннадцать утра, и времени до вечера было навалом. Но я все же
форсировал ситуацию. Чего время-то зря терять.
- Коньячку! - по-детски радостно, перейдя в наступление, с ходу предложил я (конья-
чок был дедовский, бутылка стояла открытой).
- Давай! - не по-детски согласилась Настя.
И мы выпили! Немного разобрало. Но надо было рочно выпить еще. Однако я понимал,
что больше из этой бутылки пить нельзя. Заметят убыток, и сразу начнутся вопросы.
- А давай теперь вот этого выпьем... Этого, э-э, - я даже не мог определенно сказать, что
это стоит в бутылке с импортной этикеткой. Но точно алкоголь и, главное, бутылка тоже
открыта.
- Давай! - бодро поддержала она и вдруг заявила. - Чего ты так мало наливаешь?!
Эх, была не была! Ну не убьет же меня дед из-за... непонятно чего. И я бухнул ей грам-
мов триста, которые она бодро, по-взрослому, не замедлила выпить.
- А может, в постельку? - ненавязчиво, в манере поручика Ржевского предложил я.
- П-ппошли!
Настя сломалась на короткой дистанции, перехода из одной комнаты в другую. Она
стала падать и я впервые увидел, как человек, засыпая мертвецким сном, громко распевает
при этом песни.
Но мне казалось, что алкогольное опьянение вовсе не преграда для секса, а наоборот -
помощь. И, простите, пришла девочка сама, сама попросила налить побольше. Кстати, пи-
ла она тоже сама, без всякого насилия с моей стороны. В чем я виноват? Раз ни в чем, так
чего ж теперь от главного отказываться?!
Настино показательное выступление, однако, длилось недолго. Вскоре девочка неожи-
данно начала долго и продолжительно блевать. Вначале она уделала ковер на диване. То-
гда я стянул ее на пол и притащил какой-то тизик, в который она все равно не попадала,
потому что не могла даже держать голову. А пока я старательно затирал покрытие на ди-
ване, она гробила ковер на полу.
Но, по сравнению с дальнейшим, отвратительная уборка могла показаться приятными
хлопотами перед балом. Настя закатила глаза и начала в голос стонать: «О-оааа-ааоо...»
Мне стало страшно. Всерьез. До озноба.
Мне семнадцать, ей пятнадцать.
Тюрьма.
«Что мне делать?! Делать мне что?! Что же, твою мать, мне делать,- в отчаянии метался
я по комнате. - Надо позвонить мамочке, она все-таки врач. Пусть лучше на меня наорут,
чем посадят».
И я стал звонить мамаше на работу, чтобы сообщить, что сижу с девочкой, а она зачем-
то напилась и почему-то умирает.
- А че делать-то?
- Ромочка, ты ее не трогал? - сразу же с волнением спросила она.
- Нет нет, - уверил я.
- Точно? - с признаками легкого недоверия в голосе переспросила любящая родитель-
ница.
- Точно точно - А что ты имеешь в виду?
- Ничего. Ее надо под холодную воду.
И я потащил моего «маленького тюленя» к воде. Никогда до сих пор я не мог даже по-
думать, как сложно нести человека, который почти без сознания. С меня сошло семь по-
тоы. Так как Настя была девочкой мясистенькой и крупненькой, чтобы сдвинуть ее, нуж-
15
ны были мускулы Геракла. Как в фильмах про войну, я тащил умирающего товарища че-
рез коридор, который, собака, как назло, не кончался. Пару раз ее рука, вся, простите, в
блевотных массах, выскальзывала, и девочка падала, звонко ударяясь головой о стену. Не
дай Бог, соседи услышат. Но, наконец, кое-как, с трудностями коридор был пройден. Я
закинул полуживое тело в ванну и врубил холодную воду. Эффект получился обратным!
Настя принялась стонать еще громче, еще ужаснее, а в придачу еще и посинела, покрыв-
шись страшными пупырышками.
Призрак тюрьмы с новой силой замаячил передо мной.
Теперь точно посадят, нервничал я. Поймут ли родные, простят ли? Будут ли носить
передачи?.. И я решил звонить бабушке. У бабки были в роду пьющие люди и даже один
настоящий алкоголик. Как никто другой, она наверняка знала, что делать в таких случаях.
Ситуацию я сформулировал предельно точно: «Бабка, приезжай. У тебя дома умирает че-
ловек. Ты приедешь и найдешь одинокий охладевший труп, так как меня к тому времени
уже увезут в тюрягу».
Она приехала через два часа, нахлестала Настю по щекам, дала выпить нашатыря и
чаю, сделала холодный компресс и, убедившись, что та уже может ходить, хоть и шатаясь,
вытолкала нас за дверь. И даже дала денег на такси. В машине Настюха снова предприня-
ла попытку постонать, но, наученный горьким опытом, я хлестанул ее по щеке, чем снова
привел в порядок.
Вечером был семейный «разбор полетов». Мама ахала и причитала: «А что же сказали
ее родители?» - «Не знаю. Я ее к двери прислонил, позвонил и убежал. Зачем слушать, что
они скажут? Заранее понятно - ничего интересного». Бабушка отнеслась к произошедше-
му с цинизмом, сказав только, что так нажираться мальчику из приличной еврейской се-
мьи неприлично, а также посоветовала с этой алкоголичкой больше не встречаться.
История наших с Настей отношений на этом еще не закончилась. Так как на следую-
щий день она позвонила и сообщила: «Я поняла. Я совсем не умею трахаться».
- Да ну? Своим умом дошла, или подсказал кто?!
- Ага. Ты не мог бы меня поучить?
- Ну-у... А когда и где? - уже более заинтересованно спросил я, справедливо опасаясь
приводить ее к себе.
- Ну, вот у меня бабушка гуляет с собакой каждый день с 4 до 5, может, будешь приез-
жать?
И я приехал. Но все опять было как-то неправильно, она кобенилась, а я, уже разочаро-
ванный и уставший, вежливо решил послать ее по факсу. То есть познакомить со своим
приятелем.
Он ее также пару раз трахнул и забыл.
Но, видимо, то, что она не заинтересовала никого из нас, не давало ей покоя. И в голове
ее роились разнообразные элементы мелкой бабской мести.
Как-то однажды она звонит и говорит: «Рома, привет. Как дела? Может, приедешь? А
то сижу одна, скучаю...» Намек был ясен. Я поехал. Оделся, как на свидание. Надел кожа-
ный дедовский плащ. Его шляпу. И вот, весь такой красавец-раскрасавец, стою перед ее
дверью и жму на кнопку. Но... почему-то никто не открывает. Тупо жму снова. Звонок
трезвонит. Дверь остается запертой. Зато сзади на лестничной площадке зачем-то появля-
ются три неизвестных малолетних рыла: «Ну, че приехал?»
- А вы кто такие?
- Сейчас, бля, узнаешь! Сейчас, бля, тебе, бля, будет плохо, нах!
Я смотрю, что ребята меня младше, но здоровее. И понимаю, что самое главное - про-
рваться. Не показать, что боишься. Иначе тебя зароют и убьют или наоборот - сначала
убьют, а потом съедят. Малолетки бьют до победного, пока не превратят живого интелли-
гентного человека в неаппетитный труп, ибо тупы, твердолобы и не думают о последстви-
ях. А я думал.
16
Решил - троих сразу мне не убрать. Значит, надо хорошо дать в рыло хотя бы одному.
Тогда избивать меня будут только двое. И, взяв за грудки самого мясистого, я впечатал
его в дверь. Звук удара отозвался эхом по всему подъезду. Они явно растерялись, не ожи-
дая такой прыти от «коня в кожаном пальто», и быстро слиняли. Я постоял ещё минуту,
приходя в себя. Неужели обошлось? Такого я не ожидал, и тем более от собственной пер-
соны.
...У девочки хватило наглости еще и позвонить мне. Сообщить, какой я все-таки герой.
- А зачем ты, сволочь, это сделала? Объясни.
Она что-то замямлила на тему того, как она обижена тем, что я воспользовался ею, а
потом перестал замечать... По всей видимости, кто-то из этих малолеток ухлестывал за
ней и развел ее на жалость, дескать, ну почему же она грустная, почему она плачет, кто ее
обидел, кто ее расстроил... Вот девочка и поплакалась, как жестоко ее бросили, как ци-
нично воспользовались ее беспомощным положением и т. д. и т. п.
А в детстве модно вступаться за девок, бить кому-то морду. Наверное, и в тюрьму не-
мало людей попадают по такой же нелепой причине.
Я в своей жизни не видел ситуаций, когда за женщину следует вступаться. По крайней
мере во времена моей юности и в той среде, где я рос, девочки не попадали в действи-
тельно обидные положения. Почти всегда оказывалась права народная мудрость, утвер-
ждавшая: «Сука не захочет, кобель не вскочит». Поэтому до сих пор опасаюсь дур с ин-
фантильным образом мышления, которые умеют ведь убедить нынешнего мужика дать в
рыло предыдущему. Мне кажется, на такое ведутся только малолетние идиоты с кучей
комплексов или лицемеры, пускающие дамам пыль в глаза. И часто оба эти определения
неразрывны.
Но что делать. Даже я в том славном возрасте был недалек в каких то простых и при-
митивных ситуациях. Так, например, умудрился проморгать одно чудо.
Познакомились мы в детском санатории. По сути он не очень-то отличался от пионер-
ского лагеря. Но в лагерь меня тогда однозначно бы не пустили. Мне уже стукнуло восем-
надцать. А для санатория это был предельно допустимый возраст.
Сказать по правде, там было неплохо. Я завел чудесный роман с одной юной феей. Зва-
ли ее Вика. Мимо спящих воспитателей пробирался я по ночам в комнату, где спали она и
еще две девочки. И укладывался к ней в кровать. А она... ну естественно, не давала! Гово-
рила, что каждая девушка хочет выйти замуж. А если у нее уже кто-то был - эта мечта
становится неосуществимой.
Мысль предложить ей выйти за меня в мою голову как-то не залетала. Если бы пришла
или если бы девушка поставила такое условие - грамотно развела - наверное, я бы женил-
ся. Но в санатории у нас так ничего и не вышло, несмотря на то что я Вике явно нравился
И она даже в какой-то момент была готова это подтвердить.
Однажды по дороге на дискотеку мне встретилась ее соседка по комнате и загадочно
сообщила, что Вика заболела и хотела бы меня увидеть. Я отправился навещать больную.
Она лежала в комнате одна, да и во всекм здании тоже никого не было; все, в том числе и
воспитатели, ушли на дискотеку.
- Вика, ты чего? Болеешь, что ли? - И тут я заметил, что на ней только трусы и лифчик.
С другой стороны, что же здесь удивительного: болеет - вот и разделась.
- Угу, - томно ответила она.- Посиди со мною рядом.
Сидеть мне чего-то не хотелось. Чего сидеть, с больной-то?! Дискотека, между прочим,
начинается. А если там какая девочка подвернется? Как такое пропустить? А? Конечно, я
об этом не говорил вслух. Я об этом думал, и только об этом; а совсем не о том, что меня
ждет, если останусь.
- Ну посиди, - все просила Вика. - Или приляг. Мне же будет скучно одной.
Я присел, потом прилег, раздумывая, что надо с ней немного пообниматься, да и бе-
жать па дискотеку. И мы пообнимались! Она позволила многое. Но я, в свою очередь,
помнил, что «каждая девушка хочет выйти замуж», и не позволил себе лишнего. Как на-
17
стоящий джентльмен пытался держать себя в руках. Кончил в штаны. В ужасе понял, что
надо бежать переодеваться, не идти же теперь с мокрым пятном на дискотеку.
- Ну, ладно, Вика, пока,- прикрываясь руками, начал прощаться.
- Пока, - вероятно, проклиная мою тупость, ответила она.
И я ушел, оставив ее «болеть дальше».
Осел... или лучше - ИШАК!!!
Эта девушка тоже могла стать моей судьбой, сложись все тогда по-другому. Только где
же в том возрасте взять опыт? А что касается чувств - ими руководит только сексуальное
желание. Оно подталкивает на поиски той, котория даст, так что самцам совсем не до эс-
тетства. Впрочем, и бабы-то в этом возрасте еще не очень сильно отличаются одна от дру-
гой. Все только начинают жить. И лишь спустя время мы можем объективно оценить
женщину. А пока - лови все, что готово попасться!
Так что параллельно моему роману с Викой я том же санатории и в то же лето подце-
пил еще одну девчонку. Точнее, наш роман возник уже после того, как она уехала и оста-
вила мне под подушкой письмо на восьми страницах, где писала, что я – ее кумир. Ре-
шиться сказать об этом лично она не смогла и поэтому пишет об этом сейчас.
Такое признание способно потрясти неокрепшее сознание любого иосемнадцатилетне-
го дауна! Я сразу же ответил. Она - мне. Я - ей. Она - мне. Мы переписывались ежедневно.
Пять раз в день я бегал проверять почту. И это было очень похоже на любовь. Чистую,
прекрасную, платоническую. Платоническую - потому что девочка была из Красноярска.
Какие же еще у нас могли быть отношения?!
…Надо заметить, что все мои передряги и трудности – переписки и нечаянные проколы
с алкоголем – не оставались незамеченными моей семьей: родители и бабушка с дедушкой
принимали в них живое участие Ведь тот факт, что мальчику пора жениться, был, прямо
сказать, налицо. И однажды дедушка сообщил мне, что есть у него на примете одна заме-
чательная еврейская девочка. Из богатой семьи. Папа человек очень известный, мама то-
же. Сходи, пожалуйста, туда.
Ну... Почему бы не сходить? Надев лучший костюм - финский за двести рублей,- и все
то же дедовское кожаное пальто с бобровым воротником и дедовские же ботинки со шля-
пой, я пошел на смотрины.
Приняли меня торжественно. С накрытым столом. Но, увы, девочка оказалась квадрат-
ной и глуповатой. При этом себя она считала безусловной звездой. Она недавно выиграла
какую-то школьную олимпиаду по какому-то предмету, за что ее наградили поездкой в
Израиль. А год был восемьдесят седьмой, и еще никто нигде не бывал. Так что девочка
среди своих подруг козыряла.
На меня же в те годы впечатление производили совсем иные вещи. Но как интелли-
гентный человек я не мог уйти сразу. Умничать тоже не собирался, но родители девочки
завели вдруг разговор о Ницше. Я его поддержал, потом перевел тему на Достоевского,
откуда съехал на антисемитизм. Потом еще сыграл на фортепиано и спел какую-то смеш-
ную песенку. И вдруг заметил эту женскую, якобы неуловимую уловку: мама спрашивала
взглядом у дочки: «Ну, как он тебе?»
Одним движением бровей и жадно блеснувшими глазками на заплывшем личике дочка
так же моментально дала маме понять - то, что надо!
...И тут Винни Пух вспомнил об одном неотложном деле…
...Ну, если у вас больше ничего не осталось... Пришлось интеллигентно давать деру - Я
всегда боюсь этих ситуаций, когда видишь, что на тебя положили глаз. Для интриги луч-
ше - если бы она вообще была там возможна - не знать, понравился ты или нет.
Что хочу сказать напоследок об этом возрасте? Если вы, дорогие читатели, подумали
после этой главы, что я был озабоченный маньяк, вы ошиблись. Помимо соблазнения де-
вочек, я уже два года учился на филологическом факультете ЛГУ и даже писал потряс-
шую всех преподавателей курсовую на тему «Ненормативная лексика в творчестве рус-
ских поэтоы и прозаиков Серебряного века». Русский фольклор был мне интересен. Я за-
18
нимался им профессионально. И он «кормит» меня до сих пор, будучи широко используе-
мым в шоу программах моего клуба. Однако у меня не сложились отношения с одним из
преподавателей. Он сделал все, чтобы меня отчислили. Я автоматически попал в список
новобранцев и загремел в армию, в доблестные войска связи, где и получил в полной мере
возможность изучать ненормативную лексику в творчестве солдат и офицеров Советской
армии конца двадцатого века.
Про армию можно писать книги и стихи. Но лучше писать про любовь. Любовь к жен-
щине в армии носит характер, пожирающий душу солдата, но, увы, абсолютно платониче-
ский.
Слава Богу, у меня это длилось только до первого отпуска.
ДЕВСТВЕННОСТЬ - КАК ПРОБЛЕМА
Перед первой брачной ночью сидит мужик
и красит себе яйца зеленкой.
Друзья спрашивают: «Зачем?»
А он: «Завтра сниму штаны, жена увидит,
спросит, почему яйца зеленые?
А я ей – раз сразу в морду, бац: «Где ты другие
видела?»
Долго думал, что главное в следующем периоде жизни человека: от восемнадцати до
двадцати-двадцати двух? И понял. Люди взрослеют, и помимо обычной подростковой
озабоченности их жизнь наполняют разные социальные установки. А также страхи, что ты
не справишься с ними. Причем страхи преследуют в равной степени как мужчин, так и
женщин.
Что касается парней, то самой страшной их проблемой становится затянувшаяся девст-
венность, особенно если вдруг над твоей головой, как волосатая засасывающая вагина,
нависла армия. «Это что же?1 - в спермотоксикозной панике мечется душа будущего вои-
на.- Если я не стану мужиком сейчас, то шанс выпадет только в двадцать! Если дожи-
вешь!!! Но это же позор и ужас до преклонных двадцати лет оставаться валдайской цел-
кой. Как на это отреагирует телка, которую сниму после армии?! И вообще - вдруг к тому
времени все мои жениховские способности сойдут на нет?» и т. д, и т. п. Дух бунтует, са-
мец мечется и не знает, куда бежать и кого иметь. Он не смеет уговаривать ровесниц, ибо
все одно не снизойдут, а где обрести жрицу любви, ведать не ведает. Особливо если это
тварь дрожащая, обитающая в Ленинграде в конце восьмидесятых и имеющая от роду не-
полных кврнадцать лет.
…Именно тогда мы с моим приятелем оказались на тропе воинственного поиска при-
ключений перед армией. Но если у меня с бабами уже «все было», то у него - пока нет.
- Я тебе помогу! - геройски заявил я, представляя внутренний ужас своего товарища
(ведь я на его месте бился бы в истерике). Хотя моя уверенность и строилась тогда из ред-
ких удач, которые смело можно приравнять к чуду, все же у меня было «намного» больше
опыта, сына ошибок трудных и гения, друга парадокса.
И мы отправились в ЦПКиО им. Кирова, где, взяв папрокат лодочку, ненавязчиво гоня-
лись за телочками с более-менее сформировавшимся желанием хоть кому-нибудь, хоть на
полшишечки… Удача в тот день решила улыбнуться только одному из нас. Мы, то бишь
я, подцепили двух девок. Но только одна из них была не похожа на горгулью, а вторая -
вылитый Квазимодо. Но что делать.
- Ладно. Тебе нужнее, так что «Эсмеральда» твоя,- шепнул я на ухо приятелю,
- Не даст! - обреченно пробурчал он.
- Куда денется. Тебе не даст, достанется мне. А вторая тогда твоя (ха-ха-ха). Так что
старайся.
И мы взялись уговаривать баб пойти ко мне домой, на палочку чая.
...Если бы только эпать, что моя жертва в тот день пропадет даром. Пока я мучился в
комнате с доставшимся мне бегемотиком с крокодильим личиком, у которого внезапно
оказались критические дни и внезапно вдруг возникшая любовь ко мне (девушка настой-
чиво предлагала встречаться, а я отмахивался повесткой), мой приятель все два часа, про-
веденные с девкой наедине, базарил с ней за жизнь.
- Как же так?1 - обиженно вопил я после того, как девчонки ушлн.- Я же как Матросов
бросился на этого лемура Уступил тебе царевну, а ты, как кот Баюн, - трындишь, трын-
дишь и…
- Но она сказала, что еще девственница. Что мне было делать? – со сказочнойдуростью
возмущался он в ответ.
20
Что, что?! Меня позвать.
А может - он влюбился с первого слова? И по глупости надеялся, что так ему точно бу-
дет известно, ждала его «Эсмеральда» из армии или нет. В этом возрасте абсолютно не
понятны мотивы, движущие людьми. У всех куча страхов. У парней - дождется девушка
или нет. А бабы опасаются и прикидывают, женишься ты на ней после армии или нет. Или
ей лучше что нибудь сейчас подыскивать...
Женщины коварны уже с юности, они тоже не хотят упускать удачу. Ну, или мне так
кажется. По крайней мере та в меру симпатичная «Эсмеральда», с которой мы красиио
познакомились в парке и трогательно простились, уходя, пообещала ждать моего приятеля
и писать ему письма в армию. А писала она их не только ему... По крайней мере и мне она
тоже писала.
Впрочем, на ней свет клином не сошелся: мне писали шестеро девушек, хотя многие
бойцы и сослуживцы не верили в мои способности. Потому что в армии, как ни крути, не
только мой приятель, а практически большинство были еще девственниками. Помню, как
ко мне подошли азербайджанцы и спросили: «Ром ты из города?» - «Да».- «А ты когда-
нибудь трахал женщину?» - «Да. Неоднократно».- «Ой, не надо, не заливай».- «А вы нет?
Неужели только ослиц?!»
Но как им было поверить в мои способности, если ситуация с сексом в деревнях или
небольших городках была еще хуже. А я... Я за первые месяцы в армии сбросил восемна-
дцать килограммов и был похож на пятиклассника. Даже заболел тогда, о чем и сообщал в
письмах к любимым. Одна из них, моя «санаторная» любовь Вика, даже примчалась в
госпиталь. Благо служил я недалеко от ее родного Минска (каких-то полторы тысячи ки-
лометров). За тот год, что мы не виделись, она сильно изменилась. Неожиданно расцвела:
может, недавно лишилась девственности, может, обо мне много думала, а думы о возвы-
шенном облагораживают!
Когда ее увидели кавказские «деды», они просто опешили.
- Это твой девушка? - с недоверием спрашивали они, пристально оглядывая мою исху-
давшую персону.
- Мой. А что такого? - ответил я с видом бывалого и тертого джигита. И тут же понял,
что я - орел.
Она оставила пару апельсином, банку сгущенки, посидела и уехала. А я осознал, что в
санатории прошлым летом лечился не от того. Нужно было зрение и мозги вправлять. То
есть я не только не трахнул готовую к этому телку, но даже и не разглядел ее как следует.
Типа, девочка как девочка. И только сейчас, посмотрев на нее глазами других людей, из-
менил свое мнение. Стал писать ей, предлагая в письмах выйти за меня замуж. Но у нее
уже были другие… планы. Она сообщила, что, к сожалению,. Уезжает с папой в Амери-
ку... И уехала с каким-то парнем в Израиль.
...Несколько лет спустя я оказался у них в гостях. Там не было даже свободной кровати,
и мне дали спальный мешок. Зато утром ее парень ушел на работу, а я перебрался в кро-
пать, и у нас все, наконец, спустя столько лет случилось. Едва мы кончили и я сел переку-
рить, как ее парень зачем-то вернулся. К счастью, он нас не застукал, хотя, может, и запо-
дозрил что-то...
Ну да ладно. Это уже другая история.
А тогда в армии, поняв, что эта звезда исчезла с моего небосклона, я продолжал стро-
чить другим девушкам. И, как только меня отправляли в командировку в Питер, не упус-
кал случая встретиться со всеми ними (кстати, забыл сказать, что в командировках я был
семь раз. Потому что у меня какой-то дальний родственник оказался генералом в Геншта-
бе округа). Приезжая домой, встречался сначала со знакомыми девушками, потом с мало-
знакомыми, и даже совсем с незнакомыми. Разумеется, цель, которую преследуешь в та-
ких отпусках, - чтобы бесценное время не было потрачено зря. Сразу прикидываешь, даст
- не даст. Глаз выбирает баб, готовых переспать: ведь уламывать тебе некогда, мозг анали-
зирует это.
21
И вот как-то в этой череде дошла очередь и до «Эсмеральды» из парка. Той, слегка
симпатичной, что писала и мне, и моему товарищу, и... ее уламывать я бы тоже не стал,-
чего терять время и делать подлянку другу - но я все же с ней встретился. И увидел, что...
произошли необратимые перемены: она вполне подходила под то, что мне сейчас нужно,-
под секс-тренажер.
И я позвал се к себе.
А она, не будь дурой, пришла.
Конечно, мне захотелось ее раздеть. В девичьих глазах при этом не появилось ни стра-
ха, ни упрека, какой бывает у девушки в торжественный момент дефлорации. В глазах
подруги только суетились раздумья о правильном выборе жеребца. Она даже сказала дву-
смысленную фразу: «Вот если бы ты не был другом Андрея...»
Что имелось в виду? Что тогда она бы отдалась, не переживая насчет сплетен? Или, ес-
ли бы я не был его другом, она бы сейчас разбила мне морду, а так как дружба - это свя-
тое, она готова практически на все? Что тоже странно, ведь она не обязана спать с другом.
Но раз уж она сама пришла, мне задумываться о причинах и лейтмотивах фраз было со-
всем недосуг. Тем более что она уже разделась, улеглась и даже раздвинула ноги.
…Вернувшись в часть, я выкинул ее из головы и, ожидая следующей командировки,
продолжал писать длинные страстные письма. Теперь на первый план выдвинулась моя
вторая «санаторная любовь». Красноярская скромница. С ней я, наверное, даже связывал
какие-то надежды. Она сообщала в письмах, что очень ждет и очень любит. Из ее писем я
узнал, что она приехала в Питер, что поступила в институт, что провалилась и что сейчас
учится в ПТУ на маляршу-штукатуршу и живет в общежитии. Однажды она вдруг сооб-
щила неприятную новость: что до последнего времени была девственницей, ждала только
меня, но... ее изнасиловали. С одной стороны, я огорчился, а с другой - путь, простите за
цинизм, был открыт. Едва мне снова дали отпуск, как я рванул к ней.
В этот раз мы гуляли вместе с товарищем по батальону. Ему тоже дали отпуск. Так
вдвоем мы и пошли по бабам. Ему после приличного промежутка времени, проведенного
в армии, не меньше моего хотелось заглянуть, хоть на часок, в женское общежитие. И он
держался моего общества, считая, что со мной у него больше шансов на удачное знаком-
ство, а ему это крайне важно.
Может, это даже было написано на наших жеребячьих мордах? Ибо вахтеры общежи-
тия быстро нас раскусили и решили не пускать. Меня?! Не пустить к девушке, которой
пишу уже два года! Наивные, они думали, что нас остановят двери. Но мы в душе были не
кочегарами или там плотниками, а настоящими монтажниками-высотниками и пошли в
обход. Точнее, полезли по водосточной трубе. На третий этаж, как нечего делать.
И вот она - любимая!..
Мы, конечно, посидели для приличия. Поговорили. Еще посидели. Еще поговорили.
Прошло два часа И тут я ненавязчиво и непринужденно выключил свет. Подруга моей
любимой, жившая в этой же комнате, не издала протестующих воплей, за что я ей очень
благодарен.Правда, мой товарищ и в темноте продолжал тупо и прилично сидеть, держа
красотку за руку.
После первого же акта любви я вызвал его в коридор покурить и спросил: «Ты чего?
Вали ее, она ж не против».- «Не, она не хочет. Она же не стала раздеваться».
«Вот болван,- уверенно думал я. - Ничего про баб не знает».
Но оказалось, что, несмотря на свою самоуверенность, болваном в ту ночь остался я.
Но кто же мог подумать, что так ныйдст. Я еще не попадал в такие ситуации!..
Этот отпуск был последним. Уже через три месяца я вернулся из армии. До сих пор
помню этот день - двадцать шестое апреля. Семья обрадовала меня тем, что всего четыре
дня назад, двадцать второго апреля, к ним приходил папа одной незнакомой им девочки
сообщить, что она ждет от меня ребенка. Черт возьми! Как?! Я же спрашивал у нее, мож-
но ли в нее кончать!.. Она же сама разрешила! Кто же мог предположить, что девушка не
знала о том, что после этого случаются дети. Кто угодно, но только не я.
22
Мама сказала: «Рома, помоги ей. Денег дадим. У нас среди знакомых хорошие врачи.
Тебе только нужно узнать, какой у девочки срок».
Мысль о той, что будет ребенок, вызывает у мужчин разные чувства. Обычно ты хо-
чешь ребенка от той женщины, с которой планируешь жить, и тогда, когда уже можешь
ребенка прокормить. Но эту девушку я, простите, знаю очень относительно: только по
нашим детским письмам (в которых она, между прочим, клялась, что любит, но даже не
дождалась), а постель еще не место для знакомства. И ребенка я решил не заводить. Живя
с родителями и не работая, не мог же посадить им на шею случайно свалившуюся на меня
бабу, да еще и с ребенком. А самое главное, я уже решил поступать в институт. Оконча-
тельно определившись к этому моменту, кем я хочу стать в своей жизни.
...Ну а пока я просто ехал к беременной девушке, понимая, что жизнь-то моя накрыва-
ется медным тазом, который еще и гудит, как набат. Но при этом все равно у меня были
сомнения в том, правильно ли отталкивать девушку и ребенка. Виноваты ли они в чем-то?
Сомнения мучили меня до тех пор, пока я - как велела мама - не спросил у «ясеня», на ка-
ком она месяце. И тут она выдала фразу, сразу настроившую меня на саркастический лад:
«Ну давай посчитаем, когда ты у меня был?» - «Что?! Ты беременна и даже не знаешь
срок?! И не помнишь день, когда я был, хотя писала, что считаешь минуты до моего воз-
вращения?»
Тут я окончательно и бесповоротно понял, что ребенка мне точно не хочется, тем более
уверенности в моем отцовстве у меня совсем не было. Правда, несмотря на все это, я со-
брался поступить по-джентльменски: оставить деньги на аборт и записать на обоях теле-
фон врача. Все произошло меньше трех месяцев назад, а, значит, сроки еще не вышли.
Но денушка неожиданно уперлась, что хочет ребенка именно от
