Военкомат :-D
– Товарищи призывники! Сегодня вместе с вами будут проходить медосмотр несколько девушек. Так что в этот раз раздеваемся только до трусов, а не догола, как обычно. Итак, прошу в раздевалку... Девушки, а вы что же стоите? Прошу... Раздеваемся до трусов. Как все. Кто разделся – на выход. Подымаемся на второй этаж. Вперед. Так, хорошо. Девушка, а Вы куда? Я же сказал, до трусов раздеваемся!!! Снимайте майку, юбку, туфли... что там у Вас ещё есть? А Вы, девушка, куда??? Вам же ясно сказано: «до трусов»!!! Какой лифчик, девушка? Что значит «положено»? Здесь мы решаем, что положено, а что нет – вон, на ребят посмотри – никаких лифчиков! Ха-ха... Закон для всех одинаков, так что давайте не будем заниматься демагогией. Я сейчас раздевалку запру – так здесь и останетесь.
Вот так я оказалась голышом – в одних трусах – среди группы восемнадцатилетних мальчишек. Впрочем, не только я. Со мной ещё две подруги по несчастью. Прикрывая грудь руками, плетусь за остальными на второй этаж. Всё-таки неприятно босиком ходить по бетонному полу. В коридоре мальчишки встречают нас настоящими овациями, но кто-то военных прикрикнул на них, и шум затихает.
– Ждите здесь. Вас будут вызывать.
Появилась медсестра, разнесла медицинские книжки по кабинетам.
– Астафьева, Куркова, Соколова – к хирургу, – донеслось из кабинета.
Мы подходим к кабинету хирурга. Подле него на стене вешалка и рядом надпись: «для трусов». Заходим в кабинет, но тут же на нас обрушивается крик:
– Вы что, слепые??? Али читать не умеете??? Сюда заходить надо голышом! Безо всяких там трусов!!! Ясно?! Немедленно выйти и войти как положено!!!
От неожиданности мы испуганно выскакиваем из кабинета, боясь даже хоть капелечку поспорить с этим.
Молниеносно, чтобы никто не успел нас разглядеть, стягиваем трусики, вешаем у двери и прыгаем в кабинет. Но тут ещё одна неожиданность: только сейчас мы замечаем, что дверь в кабинет отсутствует. Раньше мы как-то не обратили на это внимания, а вот теперь, когда так хотелось бы её закрыть, оказывается, что её нет.
– Вот теперь совсем другое дело. – говорит хирург, дяденька лет сорока. – Астафьева – давай к сестре, потом ко мне. Следом Куркова и Соколова.
В кабинете трое молодых людей в белых халатах – видимо, практиканты. Сестра измеряет вес, рост. Подхожу хирургу.
– Встать ровно. Руки по швам. Руки в стороны. Вверх. Вперед. Сделать мостик. Встать. Ко мне спиной. Ноги раздвинуть. Шире. Так. Наклониться. Руками до пола. Так. Ягодицы раздвинуть. Губки тоже. Так. Хорошо. Долго смотрит, заглядывают практиканты. Они сами раздвигают губки, ощупывают стенки влагалища. Встать, лицом ко мне, руки по швам. Практиканты по очереди тщательно ощупывают грудь, сжимают соски. Свободна.
Ой, как же я раньше не подумала... ребята-то уже в дверной проём смотрят. Они же всё видели. Как могу, прикрываюсь руками. Бегу к стенке, чтоб скрыться от их взглядов. Они же уже всё видели, какой ужас! Что ж теперь делать? Ну нет, я вам отомщу. Теперь я посмотрю, как вы здесь голые корячиться будете! Медсестра, заметив ребят, прикрикнула на них, и те несколько отошли в сторонку. Воспользовавшись моментом, мгновенно выскакиваю в коридор, чтобы поскорее натянуть... а где? Где мои трусы? Вешалка пуста. Никаких трусов нету! Ни моих, ни девчат – никаких. Заглядываю под скамейку, может, свалились. Боже, что же это я делаю? Как же я сейчас выгляжу? Они же на меня смотрят! Что мне делать? Повернуться лицом к стенке, прикрыть попу? А дальше что? Так и стоять всё время? Всё время?
– Товарищ! Товарищ, военный! Помогите! У меня трусы пропали!
– И что?
– Как что? Куда они делись?
– Откуда я знаю? Обратитесь в бюро находок.
– Я же не могу... как же это... как же я без трусов???
– До чего же Вы, девушка, меркантильная. У меня, вон, вчера кошелёк украли. И ничего, жив-здоров, как видите. А Вы из-за каких-то там трусов панику поднимаете!
Они же смотрят... Из кабинета выскакивает Алёнка. Её недоумённый взгляд. Смотрит на вешалку чуть раскрыв рот. Именно так и я, наверное, стояла, только выскочив из кабинета... Но куда же скрыться?
Мы выходим на лестничную площадку. То и дело шныряют военные в форме, внимательно разглядывая нас. Причём со временем их количество постоянно растёт. Многие уже по нескольку пробегали туда-сюда по лестнице.
– Соколова – к терапевту. – донёсся голос откуда-то из коридора.
Наташка крепко прижала к себе руки, и, прикрывая грудь и пышный лобок, набрала побольше воздуха, словно ей предстояло надолго уйти под воду... Со стороны заметны странности поведения человека в необычных ситуациях... А ведь через пять-десять минут, когда позовут меня, вероятно, я также странно буду себя вести.
Наташка нырнула в коридор и стремглав помчалась вперёд. Только тут я сообразила, что никто из нас не обратил внимания на расположение кабинетов. Выглянув с лестничной площадки, вижу подружку, потупив голову, несущуюся по коридору, провожаемую любопытными взглядами ребят. Лишь почти добежав до конца коридора, она начинает оглядываться по сторонам. Вот она уже у окна, поворачивается. Значит проскочила. Бежит обратно, теперь уже внимательно глядя по сторонам, и где-то в середине коридора сворачивает направо. По крайней мере, теперь мы с Алёнкой знаем, где кабинет терапевта находится. Уже легче.
– Астафьева – к стоматологу.
Как же они там книжки распределяют? Я-то думала нас теперь всех троих подряд вызывать будут. Ладно, в конце-концов, мне ничего не изменить, лучше об этом не думать. Сейчас надо по дороге изучить расположение кабинетов. Так, набрали воздуха – и бежать: окулист, невропатолог, служебный, стоматолог, служебный, хирург, терапевт, ёлки зелёные, мне же к стоматологу. Кругом. Назад. Вот он родимый.
– В кресло. Ноги прямо. Руки на подлокотники. Голову ровно.
Мысленно вспоминаю кабинеты... Окулист, служебный, служебный, где-то хирург был – к нему мне уже не надо. Что там ещё? Не помню. Надо на обратном пути ещё разочек посмотреть.
– Откройте рот. Так хорошо.
Сижу с открытым ртом. Сначала внимательно заглядывает в него, затем постепенно отходит от меня, окидывая взором тело. Наконец, я прикрываюсь и закрываю рот.
– Свободны, – слышу резолюцию.
Стремглав лечу на лестничную площадку. Господи, да здесь уже прямо настоящее паломничество. Куда же скрыться от этих липких взглядов. Интересно, что лучше, когда тебя голую разглядывают восемнадцатилетние мальчишки или взрослые военные? Какой странный вопрос. И то и другое хуже. А какой из этого вывод? А какой из этого выход? Ладно, когда-то же это закончится. Вот получу военный билет и забуду обо всём. Как холодно-то босиком стоять...
«Если не можешь изменить обстоятельства, измени своё отношение к ним», – вспомнилось мне. А куда деваться? Пялятся на меня, ну и пусть. А мне всё равно, ясно вам. В доказательство своих мыслей показала им язык. Даже веселее стало от своей находки. Корчу им рожицы. Смотрите, смотрите, раз уж пришли.
– Так, а это что за цирк здесь устроили?! – по лестнице спускается грузный дяденька. – А ну, марш по местам. Работать, работать!.. А вы что здесь делаете? – уже обращаясь к нам, спрашивает он. – Вам положено быть в коридоре, нечего тут ошиваться. Вперёд, вперёд! Давайте, давайте! – вталкивает нас троих в коридор к мальчишкам. – Сестра, проследите за ними, чтоб не шатались здесь мне туда-сюда!
Закрываю глаза. Так намного легче. Пускай они смотрят, зато я не вижу, как они смотрят. Вот он выход. Так можно спокойно достоять до конца осмотра.
– Куркова – к окулисту.
– Астафьева – к невропатологу.
Двери, как всегда, не закрываются.
– Встать ровно. Лицом ко мне. Глаза закрыть. Правой рукой дотронуться до кончика носа. Открыть глаза. Руки поднять. Встать на носочки. Руки в стороны. Опускаемся. Так... Сделать «ласточку».
Ну и пускай они там смотрят, а мне всё равно, всё равно.
Окулист, терапевт... Вроде, всех прошла.
– Девчата, кто осмотр закончил, забирайте книжки и поднимайтесь на третий этаж, комната 307. Там получите военные билеты. Потом можете спускаться к раздевалке. – обратилась к нам сестра.
Поднимаемся. Заглядываем в кабинет. Сидит мужичок, лет тридцати.
– Входить строго по одному!
Захожу.
– Книжку на стол. Смирно! Руки по швам. А глаза-то откройте, девушка... Так, смотрим... Астафьева Ольга Ивановна... 87 года рождения... – пристально смотрит на меня. Робко прикрываю руками грудь. – Смирно!
Одёргиваюсь. Стыдно так стоять. Вроде уже все меня видели... целая толпа... А вот так, стоять один на один, не смея даже прикрыться, даже глаза закрыть, чтобы не видеть всего этого... Берёт бланк и начинает медленно заполнять, то заглядывая в медкнижку, то поглядывая на меня, словно сверяет моё описание с оригиналом. Эти минуты кажутся вечностью. Наконец, сам встаёт из-за стола, подходит, вручает билет.
– Кругом! Шагом марш!
Всё! На сегодня всё! Конец моим мучениям! Домой, скорей домой!
У раздевалки уже толпятся ребята. Через пару минут подходит сестра, открывает. Одеваться вместе с ними? Нет уж, увольте. Подождём, пока все выйдут. Все до единого... Дёрнул черт меня сегодня короткую юбочку надеть. Перед кем покрасоваться хотела, глупая? Весна. Тёплый апрельский день. Давно так погода не радовала. Солнышко вскружило голову. Оделась совсем уж по-летнему. В мини-юбке без трусов возвращаться домой не очень-то приятно. Но я же не ожидала, что меня лишат их здесь...
Вот, последний. Можно заходить. Так, а где же, где же... Куда наши лифчики подевались? Ребята уже ушли. У этих вояк ничего не допросишься. Ладно, бог с ним, с лифчиком. Поскорее бы выбраться отсюда. А это что такое? – гляжу на свою юбку, лишённую пуговиц. Как же я теперь домой пойду? Без трусов, держа юбку руками... Была бы кофточка, можно было бы обернуться. А так... Да кто же думал, что так всё получится. Дойду, самое страшное сегодня уже позади. Главное, до дома добраться и всё будет в порядке.
– Товарищи призывники! Сегодня вместе с вами будут проходить медосмотр несколько девушек. Так что в этот раз раздеваемся только до трусов, а не догола, как обычно. Итак, прошу в раздевалку... Девушки, а вы что же стоите? Прошу... Раздеваемся до трусов. Как все. Кто разделся – на выход. Подымаемся на второй этаж. Вперед. Так, хорошо. Девушка, а Вы куда? Я же сказал, до трусов раздеваемся!!! Снимайте майку, юбку, туфли... что там у Вас ещё есть? А Вы, девушка, куда??? Вам же ясно сказано: «до трусов»!!! Какой лифчик, девушка? Что значит «положено»? Здесь мы решаем, что положено, а что нет – вон, на ребят посмотри – никаких лифчиков! Ха-ха... Закон для всех одинаков, так что давайте не будем заниматься демагогией. Я сейчас раздевалку запру – так здесь и останетесь.
Вот так я оказалась голышом – в одних трусах – среди группы восемнадцатилетних мальчишек. Впрочем, не только я. Со мной ещё две подруги по несчастью. Прикрывая грудь руками, плетусь за остальными на второй этаж. Всё-таки неприятно босиком ходить по бетонному полу. В коридоре мальчишки встречают нас настоящими овациями, но кто-то военных прикрикнул на них, и шум затихает.
– Ждите здесь. Вас будут вызывать.
Появилась медсестра, разнесла медицинские книжки по кабинетам.
– Астафьева, Куркова, Соколова – к хирургу, – донеслось из кабинета.
Мы подходим к кабинету хирурга. Подле него на стене вешалка и рядом надпись: «для трусов». Заходим в кабинет, но тут же на нас обрушивается крик:
– Вы что, слепые??? Али читать не умеете??? Сюда заходить надо голышом! Безо всяких там трусов!!! Ясно?! Немедленно выйти и войти как положено!!!
От неожиданности мы испуганно выскакиваем из кабинета, боясь даже хоть капелечку поспорить с этим.
Молниеносно, чтобы никто не успел нас разглядеть, стягиваем трусики, вешаем у двери и прыгаем в кабинет. Но тут ещё одна неожиданность: только сейчас мы замечаем, что дверь в кабинет отсутствует. Раньше мы как-то не обратили на это внимания, а вот теперь, когда так хотелось бы её закрыть, оказывается, что её нет.
– Вот теперь совсем другое дело. – говорит хирург, дяденька лет сорока. – Астафьева – давай к сестре, потом ко мне. Следом Куркова и Соколова.
В кабинете трое молодых людей в белых халатах – видимо, практиканты. Сестра измеряет вес, рост. Подхожу хирургу.
– Встать ровно. Руки по швам. Руки в стороны. Вверх. Вперед. Сделать мостик. Встать. Ко мне спиной. Ноги раздвинуть. Шире. Так. Наклониться. Руками до пола. Так. Ягодицы раздвинуть. Губки тоже. Так. Хорошо. Долго смотрит, заглядывают практиканты. Они сами раздвигают губки, ощупывают стенки влагалища. Встать, лицом ко мне, руки по швам. Практиканты по очереди тщательно ощупывают грудь, сжимают соски. Свободна.
Ой, как же я раньше не подумала... ребята-то уже в дверной проём смотрят. Они же всё видели. Как могу, прикрываюсь руками. Бегу к стенке, чтоб скрыться от их взглядов. Они же уже всё видели, какой ужас! Что ж теперь делать? Ну нет, я вам отомщу. Теперь я посмотрю, как вы здесь голые корячиться будете! Медсестра, заметив ребят, прикрикнула на них, и те несколько отошли в сторонку. Воспользовавшись моментом, мгновенно выскакиваю в коридор, чтобы поскорее натянуть... а где? Где мои трусы? Вешалка пуста. Никаких трусов нету! Ни моих, ни девчат – никаких. Заглядываю под скамейку, может, свалились. Боже, что же это я делаю? Как же я сейчас выгляжу? Они же на меня смотрят! Что мне делать? Повернуться лицом к стенке, прикрыть попу? А дальше что? Так и стоять всё время? Всё время?
– Товарищ! Товарищ, военный! Помогите! У меня трусы пропали!
– И что?
– Как что? Куда они делись?
– Откуда я знаю? Обратитесь в бюро находок.
– Я же не могу... как же это... как же я без трусов???
– До чего же Вы, девушка, меркантильная. У меня, вон, вчера кошелёк украли. И ничего, жив-здоров, как видите. А Вы из-за каких-то там трусов панику поднимаете!
Они же смотрят... Из кабинета выскакивает Алёнка. Её недоумённый взгляд. Смотрит на вешалку чуть раскрыв рот. Именно так и я, наверное, стояла, только выскочив из кабинета... Но куда же скрыться?
Мы выходим на лестничную площадку. То и дело шныряют военные в форме, внимательно разглядывая нас. Причём со временем их количество постоянно растёт. Многие уже по нескольку пробегали туда-сюда по лестнице.
– Соколова – к терапевту. – донёсся голос откуда-то из коридора.
Наташка крепко прижала к себе руки, и, прикрывая грудь и пышный лобок, набрала побольше воздуха, словно ей предстояло надолго уйти под воду... Со стороны заметны странности поведения человека в необычных ситуациях... А ведь через пять-десять минут, когда позовут меня, вероятно, я также странно буду себя вести.
Наташка нырнула в коридор и стремглав помчалась вперёд. Только тут я сообразила, что никто из нас не обратил внимания на расположение кабинетов. Выглянув с лестничной площадки, вижу подружку, потупив голову, несущуюся по коридору, провожаемую любопытными взглядами ребят. Лишь почти добежав до конца коридора, она начинает оглядываться по сторонам. Вот она уже у окна, поворачивается. Значит проскочила. Бежит обратно, теперь уже внимательно глядя по сторонам, и где-то в середине коридора сворачивает направо. По крайней мере, теперь мы с Алёнкой знаем, где кабинет терапевта находится. Уже легче.
– Астафьева – к стоматологу.
Как же они там книжки распределяют? Я-то думала нас теперь всех троих подряд вызывать будут. Ладно, в конце-концов, мне ничего не изменить, лучше об этом не думать. Сейчас надо по дороге изучить расположение кабинетов. Так, набрали воздуха – и бежать: окулист, невропатолог, служебный, стоматолог, служебный, хирург, терапевт, ёлки зелёные, мне же к стоматологу. Кругом. Назад. Вот он родимый.
– В кресло. Ноги прямо. Руки на подлокотники. Голову ровно.
Мысленно вспоминаю кабинеты... Окулист, служебный, служебный, где-то хирург был – к нему мне уже не надо. Что там ещё? Не помню. Надо на обратном пути ещё разочек посмотреть.
– Откройте рот. Так хорошо.
Сижу с открытым ртом. Сначала внимательно заглядывает в него, затем постепенно отходит от меня, окидывая взором тело. Наконец, я прикрываюсь и закрываю рот.
– Свободны, – слышу резолюцию.
Стремглав лечу на лестничную площадку. Господи, да здесь уже прямо настоящее паломничество. Куда же скрыться от этих липких взглядов. Интересно, что лучше, когда тебя голую разглядывают восемнадцатилетние мальчишки или взрослые военные? Какой странный вопрос. И то и другое хуже. А какой из этого вывод? А какой из этого выход? Ладно, когда-то же это закончится. Вот получу военный билет и забуду обо всём. Как холодно-то босиком стоять...
«Если не можешь изменить обстоятельства, измени своё отношение к ним», – вспомнилось мне. А куда деваться? Пялятся на меня, ну и пусть. А мне всё равно, ясно вам. В доказательство своих мыслей показала им язык. Даже веселее стало от своей находки. Корчу им рожицы. Смотрите, смотрите, раз уж пришли.
– Так, а это что за цирк здесь устроили?! – по лестнице спускается грузный дяденька. – А ну, марш по местам. Работать, работать!.. А вы что здесь делаете? – уже обращаясь к нам, спрашивает он. – Вам положено быть в коридоре, нечего тут ошиваться. Вперёд, вперёд! Давайте, давайте! – вталкивает нас троих в коридор к мальчишкам. – Сестра, проследите за ними, чтоб не шатались здесь мне туда-сюда!
Закрываю глаза. Так намного легче. Пускай они смотрят, зато я не вижу, как они смотрят. Вот он выход. Так можно спокойно достоять до конца осмотра.
– Куркова – к окулисту.
– Астафьева – к невропатологу.
Двери, как всегда, не закрываются.
– Встать ровно. Лицом ко мне. Глаза закрыть. Правой рукой дотронуться до кончика носа. Открыть глаза. Руки поднять. Встать на носочки. Руки в стороны. Опускаемся. Так... Сделать «ласточку».
Ну и пускай они там смотрят, а мне всё равно, всё равно.
Окулист, терапевт... Вроде, всех прошла.
– Девчата, кто осмотр закончил, забирайте книжки и поднимайтесь на третий этаж, комната 307. Там получите военные билеты. Потом можете спускаться к раздевалке. – обратилась к нам сестра.
Поднимаемся. Заглядываем в кабинет. Сидит мужичок, лет тридцати.
– Входить строго по одному!
Захожу.
– Книжку на стол. Смирно! Руки по швам. А глаза-то откройте, девушка... Так, смотрим... Астафьева Ольга Ивановна... 87 года рождения... – пристально смотрит на меня. Робко прикрываю руками грудь. – Смирно!
Одёргиваюсь. Стыдно так стоять. Вроде уже все меня видели... целая толпа... А вот так, стоять один на один, не смея даже прикрыться, даже глаза закрыть, чтобы не видеть всего этого... Берёт бланк и начинает медленно заполнять, то заглядывая в медкнижку, то поглядывая на меня, словно сверяет моё описание с оригиналом. Эти минуты кажутся вечностью. Наконец, сам встаёт из-за стола, подходит, вручает билет.
– Кругом! Шагом марш!
Всё! На сегодня всё! Конец моим мучениям! Домой, скорей домой!
У раздевалки уже толпятся ребята. Через пару минут подходит сестра, открывает. Одеваться вместе с ними? Нет уж, увольте. Подождём, пока все выйдут. Все до единого... Дёрнул черт меня сегодня короткую юбочку надеть. Перед кем покрасоваться хотела, глупая? Весна. Тёплый апрельский день. Давно так погода не радовала. Солнышко вскружило голову. Оделась совсем уж по-летнему. В мини-юбке без трусов возвращаться домой не очень-то приятно. Но я же не ожидала, что меня лишат их здесь...
Вот, последний. Можно заходить. Так, а где же, где же... Куда наши лифчики подевались? Ребята уже ушли. У этих вояк ничего не допросишься. Ладно, бог с ним, с лифчиком. Поскорее бы выбраться отсюда. А это что такое? – гляжу на свою юбку, лишённую пуговиц. Как же я теперь домой пойду? Без трусов, держа юбку руками... Была бы кофточка, можно было бы обернуться. А так... Да кто же думал, что так всё получится. Дойду, самое страшное сегодня уже позади. Главное, до дома добраться и всё будет в порядке.