РЫЖАЯ
автор-Wolsung
Электричка остановилась, выпустила несколько человек из духоты вагона в июньскую жару и поспешила дальше. Народу на этой захолустной станции сошло немного. Пара пенсионеров, компания подвыпивших парней и, наконец…
Вот она! Примерно мне ровесница – лет двадцати. Густые волосы цвета темной меди по-девчоночьи заплетены в две косички, длиной чуть ниже плеч. Вздернутый носик. Блестящие, озорные серые глазки. Россыпь веснушек на лице. Невысокая, худенькая. Одета, как большинство девчонок по такой жаре: короткая белая юбка почти целиком открывает стройные ножки; ярко-голубой то ли топик, то ли маечка – в общем, нечто легкое, длиной до пупка – очерчивает небольшие крепкие грудки; такие же голубые вьетнамки на ногах дают возможность полюбоваться изящными ступнями с тонкими пальчиками и не накрашенными ногтями. Никакой косметики. Кожа на руках и ногах совсем белая – видно, как многих рыжих, загар ее не берет. Мне больше нравятся загорелые девушки, но, ей богу, она и так хороша!
Помахивая сумочкой, девушка направилась по узкой просеке через лес – туда, где в нескольких километрах находился дачный поселок. Больше никто из пассажиров в ту сторону не пошел.
Я настиг ее, когда железнодорожная станция скрылась из виду. Кроме нас, на дороге никого не было видно. Быстро догнал, одной рукой схватил ее за не прикрытую топиком талию, другой зажал рот и потащил в лес. Девчонка сразу же больно впилась зубами мне в ладонь и попыталась лягаться, но я был к этому готов, и ей это ничуть не помогло. Напротив, мне было приятно прижимать к себе ее извивающееся тонкое тело, а боль от укуса только раззадорила меня. Я отволок ее метров на двести от тропы и, наконец, освободил ей рот. Девчонка сразу завизжала.
– Кричи, кричи, – сказал я, продолжая тащить ее все дальше от дороги. – Здесь нас никто не увидит, и вряд ли кто услышит. Так что можешь орать сколько хочешь.
Она замолчала. Похоже, не хотела драть глотку напрасно.
– Ну и что ты собираешься делать? – спросила девчонка через несколько шагов. В ее голосе было больше любопытства, чем страха. Похоже, до нее еще не совсем дошло, в каком положении она оказалась.
– А все, что захочу. Тебе со мной все равно не справиться, так что лучше расслабься и получай удовольствие. Будешь послушной – ничего страшного с тобой не случится.
Она только хмыкнула в ответ.
– Для начала снимай обувку, – сказал я.
– Зачем еще?
– Делай, что говорят! – я больно ухватил ее за косы.
Девчонка сбросила вьетнамки, я ногой отшвырнул их подальше в разные стороны, чтобы потом ей трудно было найти свою обувь. Мы пошли дальше, петляя между сосен. Она больше не сопротивлялась, покорно шла рядом со мной. Я смотрел, как ее точеные босые ножки легко ступают по сухой земле, присыпанной опавшей хвоей – и это было зрелище, я вам скажу! Вроде бы, вьетнамки и так ничего скрывают – но насколько эротичнее выглядит девушка вообще без обуви! А эта рыжая была вообще создана, чтобы ходить босиком. Она была такой милой и трогательной, со своими косичками и голыми ногами! Особенно если знать, что ей очень скоро предстоит перенести.
Я решил, что мы ушли уже достаточно далеко от людей и пора приступать к цели нашего путешествия. Мы остановились.
– Раздевайся, – приказал я, – и не торопись.
Она медленно сняла топик, бросила его мне под ноги. Лифчика под ним не оказалось. Упругие острые грудки с твердыми сосками торчали чуть вверх и в стороны. “Как у козы”, – почему-то подумалось мне, хотя, конечно, никакого сходства с козьим выменем у этой аккуратной груди не было. Тем временем рыжая бестия расстегнула юбку и позволила ей свободно упасть ненужной белой тряпкой к ее босым ногам. Перешагнула через юбку, ногой отшвырнула ее в сторону. Теперь на ней остались только узенькие кружевные трусики. Она чуть приспустила их, показав самый верх лобка, погладила себя ладонями по животу и бедрам – и вдруг одним резким движением сорвала с себя трусы. Порвавшаяся резинка больно хлестнула ее по бедрам, но рыжая не обратила на это внимания. То, что осталось от трусов, полетело куда-то в сторону.
Теперь ничего не скрывало от меня красоту этой девушки. Ее лобок был гладко выбрит, и от этого она еще больше напоминала девочку-подростка. Она с вызовом смотрела мне в глаза. Можно было подумать, что ей ничего не стоит вот так выставлять себя совершенно голой перед незнакомым парнем, но раскрасневшееся от стыда лицо выдавало ее. Девчонка начала медленно танцевать без музыки. Ничего себе! Девочка, похоже, действительно решила мне угодить, в надежде полегче отделаться. Я стоял как завороженный и смотрел на ее грациозно изгибающееся стройное тело – и вдруг она бросилась бежать! Этого я не ожидал – не думал, что она осмелится убежать вот так вот – в чем мать родила. Я бросился в погоню. Чертовка неслась, куда глаза глядят, через редкий сосновый лес, не обращая внимания на корни и шишки под босыми ногами. Обнаженная бегущая девушка была прекрасна, как лесная нимфа. С горы бежать легче, поэтому ноги сами вынесли ее вниз по склону, где за полосой кустарника начинались березы и еще какие-то лиственные деревья. Сосны кончились, девчонка ломанулась напрямик через колючие кусты, обдирая в кровь нежную кожу. На этом она потеряла несколько лишних секунд, что позволило мне догнать ее.
Я толкнул ее в спину, и она упала лицом на землю, смягчив удар выставленными вперед руками. Я наступил ногой ей на затылок, не давая подняться и прижимая ее лицо к сухой земле, быстро вытащил из брюк ремень – а он у меня широкий, из толстой кожи, со стальным наконечником – и принялся хлестать вопящую девчонку по спине, ногам и ягодицам. Ремень оставлял на нежной белой коже широкие полосы, быстро наливавшиеся красным цветом. Иногда металлический наконечник рассекал кожу, оставляя кровавые следы. Она неразборчиво вопила что-то оскорбительное в мой адрес, из глаз ее катились слезы, а я все хлестал и хлестал ее, не разбирая куда, и приговаривал что-то вроде:
– Ах ты, сука рыжая! Не хотела по-хорошему, тогда будет вот так! – я все равно собирался ее как следует выпороть, но ей это знать не обязательно, пусть считает, что сама спровоцировала меня. – Получи, коза драная!
Не знаю, сколько времени это продолжалось, и сколько ударов я ей отвесил. Багровые полосы на девичьей коже слились воедино, все ее тело сзади от плеч до щиколоток приобрело красный цвет с частыми темно-красными крапинками там, где кожа была рассечена до крови.
От всего этого мой член давно уже стоял торчком, и я, наконец, решил пустить его в ход. Я быстро сбросил с себя всю одежду (что ни говори, а для секса лучше всего подходит костюм Адама) и приподнял зад девчонки, заставив ее встать раком. Запустил руку между ее исхлестанных голых ножек, грубо залез ладонью между срамных губ. Ни фига себе! Девчонка была совершенно мокрая! Она орала, плакала, вырывалась – а сама при этом ловила удовольствие!
– Вот шлюха! Да тебе понравился мой ремень! Тебе нравится боль, да, сука?
– Угу… – нечленораздельно промычала девчонка.
– Ну, так получи еще, блядь!
Я резко вогнал в нее свой член – он вошел как по маслу, такая она была мокрая – и начал грубо и резко трахать эту поротую шлюху. При этом одной рукой я драл ее за волосы, намотав на кулак обе косы, а другой продолжал лупить сложенным вдвое ремнем по ее уже и без того избитой спине и ягодицам. А еще я осыпал ее самыми грязными оскорблениями, которые приходили мне на ум, а ей, похоже это нравилось:
– Сука! Блядь! Шлюха! Ебливая коза! Подстилка для всех! Потаскуха! Давалка! Пизда драная! Проститутка! Девка для битья!
Рыжая больше не сопротивлялась, теперь она сама насаживалась на меня своей дыркой. Ей потребовалось меньше минуты для того, чтобы кончить – так она была возбуждена. Девчонка дернулась особенно сильно, закричала, с силой прижалась исхлестанными ягодицами к моему лобку и удовлетворенно обмякла. Но я-то кончать еще не собирался и таранил ее по-прежнему. Я отложил было ремень, но она потребовала: “Не останавливайся! Делай мне больно!”
Постепенно она опять завелась и стала потихоньку мне подмахивать, но я был уже, что называется, готов. Выкрутив волосы сучки и прижав ее лицом к земле, я ускорил темп и через несколько секунд пролился прямо в нее.
Я поставил оттраханную девчонку на колени и заставил ее облизать мой член, что она сделала с удовольствием. Своими нежными ручками она оттянула назад крайнюю плоть, и то лизала своим язычком обнажившуюся головку, то терлась о член лицом. Потом взяла его в рот и стала сосать.
От таких ласк член снова пришел в боевую готовность, и я уже на всю длину засадил его девчонке в рот так, что конец вошел в горло. Я ухватил ее за рыжие косы и управлял ее головой, насаживая ее ртом на член. Все это время девчонка старалась смотреть мне в глаза, ее серые глазки блестели от возбуждения. Вскоре я кончил ей в рот, и ненасытная девчонка все проглотила.
Я опустился на колени рядом с ней, прижал ее к себе и поцеловал в губы. На них были остатки спермы, но это меня не смущало. Она ответила с жаром, теплый девичий язык проникал мне глубоко в рот, ее руки заскользили по моей спине. Ей явно хотелось продолжения.
Я повалил ее на спину, оторвался от губ моей девочки и скользнул, вниз по ее телу, лаская языком шею, плечи, ее упругие грудки с торчащими твердыми сосками, ложбинку между ними, плоский живот, пока не добрался до чисто выбритого лобка и залитой моей спермой раскрасневшейся щелочки между ног. Я руками раздвинул половые губы девчонки и припал к ним своими губами, глубоко проникая языком внутрь нее. “Идейные” садисты скажут, что это неправильно – лизать своей жертве между ног, да еще сразу после секса. Но я не идейный садист, я делал то, что мне хотелось. А она выгнулась мне навстречу, широко расставив бедра, чтобы мне было удобнее доставлять ей удовольствие. Она поставила мне на спину свои босые ножки – они были совсем нежные и мягкие, сразу видно, что босиком она ходит нечасто. Я то буквально трахал ее своим языком, залезая на всю длину, что доставляло удовольствие мне, то наоборот скользил по самому кончику клитора, что больше нравилось ей.
– Давай, лижи меня! Лижи пизду, в которую ты только что кончил! Тебе ведь это нравится! – стонала она. В конце концов она со стоном вцепилась мне в волосы и поймала еще один оргазм.
Потом мы лежали на траве, обнявшись, целовались и гладили друг друга.
– А ты совсем не похож на насильника, – прошептала она.
– Да и ты не похожа на жертву, – ответил я. Хотя тот, кто видел ее спину, с этим бы не согласился. Мы поднялись, подобрали мои шмотки и, держась за руки, нагишом отправились к тому месту, где осталась ее одежда.
Но это было только начало. Нам обоим хотелось продолжения, и оно последовало.
Я срезал (у меня был с собой нож) несколько гибких и довольно тонких прутьев. Оборвал с них листья, но мелкие сучки и почки оставил – я хотел, чтобы прутья рвали ей кожу в кровь. Для начала я поставил девчонку на колени и выдал ей ударов пятьдесят этими прутьями по спине, на которой и так уже живого места не было. Я бил ее одним прутом, с оттяжкой, так что после почти каждого удара оставался сочащийся кровью след. Когда очередной прут ломался, я брал следующий…
Теперь я называл ее только шлюхой, сукой и тому подобными словами. Так буду делать и здесь. Так вот, я положил эту суку на живот и сел ей на иссеченную спину (я по-прежнему оставался голым) так, что мои босые ноги оказались прямо перед ее лицом. Сучонка целовала и лизала мне пальцы ног и между ними, а я тем временем резал ее юбку и топик на узкие полосы. Очень скоро вся ее одежда годилась только на то, чтобы использовать ее вместо веревок. Именно так я с ней и поступил. Подвел девчонку к раздвоенной в виде буквы Y липе, заставил прислониться к дереву спиной, подняться на цыпочки и вытянуть руки вверх и в стороны. Руки шлюшки я привязал к двум стволам дерева настолько высоко, насколько она смогла дотянуться. После этого я завел ее босые ноги назад, так что она обхватила ими ствол липы, и связал ее щиколотки позади него. В общем, она оказалась распятой на дереве, с поднятыми вверх руками и широко раздвинутыми ногами. В таком положении сука не могла дотянуться ногами до земли и висела на одних руках.
Я подошел к висящей девушке спереди и стал ласкать ее груди. Сначала я нежно гладил их и ласкал языком, потом стал мять сильнее, больно сжимая их в своих ладонях, сильно оттягивать и выкручивать соски, так что потаскушка взвизгивала от боли, и вскоре уже тискал несчастные грудки, как будто тесто месил. Помучив суку таким образом, я снова взялся за розги.
Для начала я хлестнул прутом поперек плоского живота суки. Она дернулась и взвизгнула. Я хлестнул еще, и еще, и еще. По животу, по бедрам, по рукам, по бритому лобку, по торчащим в стороны “козьим” грудкам. Тело потаскушки, до сих пор нетронутое спереди, теперь покрывалось сетью красных рубцов. От ударов шлюха дергалась, и грубая кора липы при каждом движении драла ее поротую спинку не хуже наждачки. Веревки впивались ей в запястья. От жары и боли по ее обнаженному телу градом катился пот. Минут через десять нетронутыми осталось только лицо. Сука вопила как резаная, особенно когда розга попадала ей между широко расставленных ног или по соскам. А я старался попадать туда почаще. Если кто из читателей-мужчин не в курсе – можете спросить у своих подруг, это ОЧЕНЬ больно. Я хлестал ее живот и вызывающе торчащую блядскую грудь, шлюха орала в голос, обдирая кожу со спины о ствол дерева, на котором была распята, а я все лупил и лупил ее. Ударов мы не считали, но по моим оценкам шлюшке досталось не меньше двух сотен розог. Я решил, что с нее хватит, но неугомонная сука потребовала еще. Она стремительно приближалась к оргазму. У меня тоже давно уже стоял как кол. Отвесив этой козе еще пару десятков, я решил, что если немедленно ее не трахну, то кончу прямо так, даже не прикасаясь к члену. Отшвырнув прут, я буквально насадил распятую девку на свой член, снова впившись руками в ее уже истерзанные грудки. Я кончил почти моментально, но у меня пока еще стоял, и за пару минут я таки довел шлюшку до оргазма.
Оставив ее отдохнуть – если можно назвать отдыхом состояние распятого человека – я отошел на несколько минут. Вернулся с целой охапкой крапивы. Взяв из нее несколько веток, я снова всерьез занялся висящей на дереве потаскушкой.
Сначала я даже не порол ее, а слегка охаживал листьями крапивы, как банным веником, по всему телу. По исхлестанной в кровь коже даже этого было достаточно, чтобы заставить суку стонать и извиваться. Когда пучок поистрепался, и большая часть листьев оказалась на земле, я стал уже с силой хлестать суку стеблями крапивы по животу, ногам и груди. Когда ветки крапивы окончательно измочалились, я менял их на новые, и все повторялось сначала.
– Закрой глаза, – сказал я. Сука зажмурилась, и я несколько раз наотмашь стегнул ее свежим пучком крапивы по лицу. Следов от этого не останется, а ощущения вполне чувствительные.
Когда крапива кончилась, я дал шлюшке еще немного повисеть без дела. Боль от крапивы прошла, и все ее тело начало дико чесаться. Почесать его в таком положении сука, понятно, не могла. Посмотрев пару минут, как она дергается и вертится на своем дереве, я решил облегчить ее мучения и снова взялся за ремень. Пороть девку ремнем после крапивы – это, я вам скажу, незабываемо! Черт побери, сука сама пыталась подставлять свое тело под удары, лишь бы только хоть немного успокоить зуд!
Я прошелся от груди сверху вниз к коленям, не пропустив ни одного участка кожи, потом снова от колен к груди, а кончилось все тем, что я опять грубо и незамысловато отодрал висящую девку в пизду, кончив в этот раз на ее живот и бедра.
После этого я снял избитую и забрызганную спермой девку с дерева – она висела уже минут сорок, и ее ладони уже начали синеть. Я развязал ей ноги, чтобы она могла опереться о землю, потом разрезал веревки на руках. Стоять на затекших ногах сука не смогла и сразу повалилась на траву. С трудом села, прислонившись спиной к дереву, и стала растирать затекшие запястья с глубоко врезавшимися следами от веревки. Я сел рядом с ней и массировал и целовал ее лодыжки, которые тоже сильно затекли.
Вскоре я понял, что сучка окончательно оклемалась. Она принялась сама гладить своими ножками мою грудь и лицо. Я поцеловал тонкие нежные пальчики ее ноги, потом взял их в рот, сосал и вылизывал их. Девчонка откровенно тащилась. Я ласкал языком ее пальцы сверху и снизу, проникал между ними, лизал подошву. Потом проделал то же со второй ногой. Рыжая дотянулась голыми ступнями до моего снова вставшего члена и попыталась ласкать его ногами.
– Нет, не так, – сказал я. – Сначала я выпорю тебя по пяткам!
Девчонка легла на живот, согнув ноги в коленях так, что ее пока еще белые пяточки нахально торчали вверх. Я как следует отхлестал ее блядские ступни крапивой. Девчонка терпела, только тихонько стонала. Она даже не пыталась поджать пальцы ног, а наоборот, расставила их в стороны, чтобы жгучие листья и стебли проникали в самые укромные уголки.
Затем пришел черед ремня. Как и все остальное тело девушки, ее пятки и ступни были жестоко высечены железным наконечником ремня до крови. И только после этого я позволил себе трахнуть ее ножки. Сучка снова перевернулась на спину, и ее нежные подошвы заскользили по моему члену. Она трахала меня своими ногами и одновременно ласкала свою пизденку рукой – сначала двумя пальцами, потом тремя и, наконец, засунула в себя четыре пальца. Ее ступни были иссечены в кровь, и эта кровь оставалась на моем “мужском достоинстве”. Вскоре я кончил ей на ноги, одновременно она довела себя до оргазма. Сучка вынула руку из своей пизды – на руке оставалась моя сперма, ведь я совсем недавно кончил в нее – и облизала пальчики.
– С ног тоже слижи, шлюха, – сказал я. Она взяла двумя руками сначала одну свою ножку, с трудом извернулась – и все же дотянулась до нее языком. Потаскушка слизала со своей ноги мою сперму и даже смогла взять в рот пальцы и немного их пососать. Потом проделала то же со второй ногой.
– Что ж, осталось еще кое-что, – сказал я. Мы нашли два дерева, растущих примерно в полутора метрах друг от друга. Девчонка легла на спину между ними, приподнялась на плечи и сделала “березку”, касаясь земли затылком, плечами и локтями.
Я раздвинул ее ноги насколько мог широко и привязал их к деревьям. Теперь ее лоно было максимально раскрыто и полностью доступно. Исхлестанные пятки были задраны вверх и находились чуть ниже моего лица. Я не удержался и снова поцеловал их и немного полизал между ног, но доводить девочку до оргазма не стал.
Вместо этого я влепил ей по бесстыдно распяленной пизде сорок ударов ремнем и столько же по внутренней части бедер. Вот теперь она была действительно выпорота с ног до головы. Я попытался поиметь ее в избитую пизденку в этой позе, но не смог удобно пристроиться. Пришлось отвязать сучку и трахнуть ее обычным “миссионерским” способом, закинув ее ноги себе на плечи. Но и это было очень и очень классно. Напоследок я кончил ей на лицо и размазал сперму по ее щекам и измученной груди.
Только после того, как все закончилось, и мы были уже не в силах продолжать, мы представились друг другу. Оказалось, рыжую звали Таня. Она приехала на каникулы в дачный поселок, который был тут неподалеку. Мы обменялись телефонами (ее сумка с деньгами, документами и мобильником, несмотря на все перипетии, сохранилась и валялась там, где Таня избавилась от одежды). Договорились встретиться еще раз.
– Представляешь, я всю жизнь о таком мечтала! – восторженно говорила она, – Я даже не знала, что такое может случиться на самом деле! Слушай, только дай мне во что-нибудь одеться, я же не могу идти домой совсем голой!
– Ты же хотела как раз голая идти, – сказал я.
– Да, хотела. Но понимаешь, я НЕ МОГУ! Может быть в другой раз.
Я отдал ей свою рубашку, которая едва закрывала Танину промежность.
Для полноты ощущений я отрезал от нее все пуговицы, сделал на груди несколько разрезов, чтобы, как Таня не старалась, через них все равно проглядывали соски, и выдрал на спине большой кусок ткани, чтобы видно было следы порки. Но все же это было лучше, чем идти совсем голой: хотя бы издали всех этих художеств было не видно.
– Слушай, а откуда ты знаешь, что я хотела уйти домой голая? Я тебе не говорила. Неужели у меня все так на лице написано?
– Ну, мы же с тобой вчера договаривались в аське!
– В какой еще аське? У меня Интернета-то сейчас нет!
– Так это не ты мне писала, что хочешь, чтобы тебя изнасиловали по полной программе? Что ты рыжая, с веснушками, приедешь в Лапино на электричке тогда-то, будешь одета в юбку и синюю майку?
– Придурок ты, Сашка! Пройди по городу – сейчас все так одеты! Жара несусветная. Да и рыжих на свете немало. Ладно, я тебе попалась, а то мог бы и в тюрьму загреметь, насильник хренов!
– Ты что, ревнуешь?
– Что тут ревновать? Это судьба!
Она засмеялась и бросилась мне на шею.
Дома меня ждало сообщение: “Саша, извини, сегодня встретиться не смогу, давай в другой раз”.
С тех пор прошел год. С Таней мы дружим до сих пор, собираемся пожениться.
Мы с ней еще много чего перепробовали – и порку зимой на снегу, и групповуху, и еще кучу интересного – но об этом в другой раз.
Кто договорился со мной насчет изнасилования, мы долгое время не знали. Сначала думали, что кто-то решил подставить Таню или, наоборот, узнав о ее пристрастиях, решил устроить ей такой сюрприз. Но осенью мы все же познакомились с той девушкой. Это была не подстава, там все было всерьез. Но это опять-таки уже другая история.
автор-Wolsung
Электричка остановилась, выпустила несколько человек из духоты вагона в июньскую жару и поспешила дальше. Народу на этой захолустной станции сошло немного. Пара пенсионеров, компания подвыпивших парней и, наконец…
Вот она! Примерно мне ровесница – лет двадцати. Густые волосы цвета темной меди по-девчоночьи заплетены в две косички, длиной чуть ниже плеч. Вздернутый носик. Блестящие, озорные серые глазки. Россыпь веснушек на лице. Невысокая, худенькая. Одета, как большинство девчонок по такой жаре: короткая белая юбка почти целиком открывает стройные ножки; ярко-голубой то ли топик, то ли маечка – в общем, нечто легкое, длиной до пупка – очерчивает небольшие крепкие грудки; такие же голубые вьетнамки на ногах дают возможность полюбоваться изящными ступнями с тонкими пальчиками и не накрашенными ногтями. Никакой косметики. Кожа на руках и ногах совсем белая – видно, как многих рыжих, загар ее не берет. Мне больше нравятся загорелые девушки, но, ей богу, она и так хороша!
Помахивая сумочкой, девушка направилась по узкой просеке через лес – туда, где в нескольких километрах находился дачный поселок. Больше никто из пассажиров в ту сторону не пошел.
Я настиг ее, когда железнодорожная станция скрылась из виду. Кроме нас, на дороге никого не было видно. Быстро догнал, одной рукой схватил ее за не прикрытую топиком талию, другой зажал рот и потащил в лес. Девчонка сразу же больно впилась зубами мне в ладонь и попыталась лягаться, но я был к этому готов, и ей это ничуть не помогло. Напротив, мне было приятно прижимать к себе ее извивающееся тонкое тело, а боль от укуса только раззадорила меня. Я отволок ее метров на двести от тропы и, наконец, освободил ей рот. Девчонка сразу завизжала.
– Кричи, кричи, – сказал я, продолжая тащить ее все дальше от дороги. – Здесь нас никто не увидит, и вряд ли кто услышит. Так что можешь орать сколько хочешь.
Она замолчала. Похоже, не хотела драть глотку напрасно.
– Ну и что ты собираешься делать? – спросила девчонка через несколько шагов. В ее голосе было больше любопытства, чем страха. Похоже, до нее еще не совсем дошло, в каком положении она оказалась.
– А все, что захочу. Тебе со мной все равно не справиться, так что лучше расслабься и получай удовольствие. Будешь послушной – ничего страшного с тобой не случится.
Она только хмыкнула в ответ.
– Для начала снимай обувку, – сказал я.
– Зачем еще?
– Делай, что говорят! – я больно ухватил ее за косы.
Девчонка сбросила вьетнамки, я ногой отшвырнул их подальше в разные стороны, чтобы потом ей трудно было найти свою обувь. Мы пошли дальше, петляя между сосен. Она больше не сопротивлялась, покорно шла рядом со мной. Я смотрел, как ее точеные босые ножки легко ступают по сухой земле, присыпанной опавшей хвоей – и это было зрелище, я вам скажу! Вроде бы, вьетнамки и так ничего скрывают – но насколько эротичнее выглядит девушка вообще без обуви! А эта рыжая была вообще создана, чтобы ходить босиком. Она была такой милой и трогательной, со своими косичками и голыми ногами! Особенно если знать, что ей очень скоро предстоит перенести.
Я решил, что мы ушли уже достаточно далеко от людей и пора приступать к цели нашего путешествия. Мы остановились.
– Раздевайся, – приказал я, – и не торопись.
Она медленно сняла топик, бросила его мне под ноги. Лифчика под ним не оказалось. Упругие острые грудки с твердыми сосками торчали чуть вверх и в стороны. “Как у козы”, – почему-то подумалось мне, хотя, конечно, никакого сходства с козьим выменем у этой аккуратной груди не было. Тем временем рыжая бестия расстегнула юбку и позволила ей свободно упасть ненужной белой тряпкой к ее босым ногам. Перешагнула через юбку, ногой отшвырнула ее в сторону. Теперь на ней остались только узенькие кружевные трусики. Она чуть приспустила их, показав самый верх лобка, погладила себя ладонями по животу и бедрам – и вдруг одним резким движением сорвала с себя трусы. Порвавшаяся резинка больно хлестнула ее по бедрам, но рыжая не обратила на это внимания. То, что осталось от трусов, полетело куда-то в сторону.
Теперь ничего не скрывало от меня красоту этой девушки. Ее лобок был гладко выбрит, и от этого она еще больше напоминала девочку-подростка. Она с вызовом смотрела мне в глаза. Можно было подумать, что ей ничего не стоит вот так выставлять себя совершенно голой перед незнакомым парнем, но раскрасневшееся от стыда лицо выдавало ее. Девчонка начала медленно танцевать без музыки. Ничего себе! Девочка, похоже, действительно решила мне угодить, в надежде полегче отделаться. Я стоял как завороженный и смотрел на ее грациозно изгибающееся стройное тело – и вдруг она бросилась бежать! Этого я не ожидал – не думал, что она осмелится убежать вот так вот – в чем мать родила. Я бросился в погоню. Чертовка неслась, куда глаза глядят, через редкий сосновый лес, не обращая внимания на корни и шишки под босыми ногами. Обнаженная бегущая девушка была прекрасна, как лесная нимфа. С горы бежать легче, поэтому ноги сами вынесли ее вниз по склону, где за полосой кустарника начинались березы и еще какие-то лиственные деревья. Сосны кончились, девчонка ломанулась напрямик через колючие кусты, обдирая в кровь нежную кожу. На этом она потеряла несколько лишних секунд, что позволило мне догнать ее.
Я толкнул ее в спину, и она упала лицом на землю, смягчив удар выставленными вперед руками. Я наступил ногой ей на затылок, не давая подняться и прижимая ее лицо к сухой земле, быстро вытащил из брюк ремень – а он у меня широкий, из толстой кожи, со стальным наконечником – и принялся хлестать вопящую девчонку по спине, ногам и ягодицам. Ремень оставлял на нежной белой коже широкие полосы, быстро наливавшиеся красным цветом. Иногда металлический наконечник рассекал кожу, оставляя кровавые следы. Она неразборчиво вопила что-то оскорбительное в мой адрес, из глаз ее катились слезы, а я все хлестал и хлестал ее, не разбирая куда, и приговаривал что-то вроде:
– Ах ты, сука рыжая! Не хотела по-хорошему, тогда будет вот так! – я все равно собирался ее как следует выпороть, но ей это знать не обязательно, пусть считает, что сама спровоцировала меня. – Получи, коза драная!
Не знаю, сколько времени это продолжалось, и сколько ударов я ей отвесил. Багровые полосы на девичьей коже слились воедино, все ее тело сзади от плеч до щиколоток приобрело красный цвет с частыми темно-красными крапинками там, где кожа была рассечена до крови.
От всего этого мой член давно уже стоял торчком, и я, наконец, решил пустить его в ход. Я быстро сбросил с себя всю одежду (что ни говори, а для секса лучше всего подходит костюм Адама) и приподнял зад девчонки, заставив ее встать раком. Запустил руку между ее исхлестанных голых ножек, грубо залез ладонью между срамных губ. Ни фига себе! Девчонка была совершенно мокрая! Она орала, плакала, вырывалась – а сама при этом ловила удовольствие!
– Вот шлюха! Да тебе понравился мой ремень! Тебе нравится боль, да, сука?
– Угу… – нечленораздельно промычала девчонка.
– Ну, так получи еще, блядь!
Я резко вогнал в нее свой член – он вошел как по маслу, такая она была мокрая – и начал грубо и резко трахать эту поротую шлюху. При этом одной рукой я драл ее за волосы, намотав на кулак обе косы, а другой продолжал лупить сложенным вдвое ремнем по ее уже и без того избитой спине и ягодицам. А еще я осыпал ее самыми грязными оскорблениями, которые приходили мне на ум, а ей, похоже это нравилось:
– Сука! Блядь! Шлюха! Ебливая коза! Подстилка для всех! Потаскуха! Давалка! Пизда драная! Проститутка! Девка для битья!
Рыжая больше не сопротивлялась, теперь она сама насаживалась на меня своей дыркой. Ей потребовалось меньше минуты для того, чтобы кончить – так она была возбуждена. Девчонка дернулась особенно сильно, закричала, с силой прижалась исхлестанными ягодицами к моему лобку и удовлетворенно обмякла. Но я-то кончать еще не собирался и таранил ее по-прежнему. Я отложил было ремень, но она потребовала: “Не останавливайся! Делай мне больно!”
Постепенно она опять завелась и стала потихоньку мне подмахивать, но я был уже, что называется, готов. Выкрутив волосы сучки и прижав ее лицом к земле, я ускорил темп и через несколько секунд пролился прямо в нее.
Я поставил оттраханную девчонку на колени и заставил ее облизать мой член, что она сделала с удовольствием. Своими нежными ручками она оттянула назад крайнюю плоть, и то лизала своим язычком обнажившуюся головку, то терлась о член лицом. Потом взяла его в рот и стала сосать.
От таких ласк член снова пришел в боевую готовность, и я уже на всю длину засадил его девчонке в рот так, что конец вошел в горло. Я ухватил ее за рыжие косы и управлял ее головой, насаживая ее ртом на член. Все это время девчонка старалась смотреть мне в глаза, ее серые глазки блестели от возбуждения. Вскоре я кончил ей в рот, и ненасытная девчонка все проглотила.
Я опустился на колени рядом с ней, прижал ее к себе и поцеловал в губы. На них были остатки спермы, но это меня не смущало. Она ответила с жаром, теплый девичий язык проникал мне глубоко в рот, ее руки заскользили по моей спине. Ей явно хотелось продолжения.
Я повалил ее на спину, оторвался от губ моей девочки и скользнул, вниз по ее телу, лаская языком шею, плечи, ее упругие грудки с торчащими твердыми сосками, ложбинку между ними, плоский живот, пока не добрался до чисто выбритого лобка и залитой моей спермой раскрасневшейся щелочки между ног. Я руками раздвинул половые губы девчонки и припал к ним своими губами, глубоко проникая языком внутрь нее. “Идейные” садисты скажут, что это неправильно – лизать своей жертве между ног, да еще сразу после секса. Но я не идейный садист, я делал то, что мне хотелось. А она выгнулась мне навстречу, широко расставив бедра, чтобы мне было удобнее доставлять ей удовольствие. Она поставила мне на спину свои босые ножки – они были совсем нежные и мягкие, сразу видно, что босиком она ходит нечасто. Я то буквально трахал ее своим языком, залезая на всю длину, что доставляло удовольствие мне, то наоборот скользил по самому кончику клитора, что больше нравилось ей.
– Давай, лижи меня! Лижи пизду, в которую ты только что кончил! Тебе ведь это нравится! – стонала она. В конце концов она со стоном вцепилась мне в волосы и поймала еще один оргазм.
Потом мы лежали на траве, обнявшись, целовались и гладили друг друга.
– А ты совсем не похож на насильника, – прошептала она.
– Да и ты не похожа на жертву, – ответил я. Хотя тот, кто видел ее спину, с этим бы не согласился. Мы поднялись, подобрали мои шмотки и, держась за руки, нагишом отправились к тому месту, где осталась ее одежда.
Но это было только начало. Нам обоим хотелось продолжения, и оно последовало.
Я срезал (у меня был с собой нож) несколько гибких и довольно тонких прутьев. Оборвал с них листья, но мелкие сучки и почки оставил – я хотел, чтобы прутья рвали ей кожу в кровь. Для начала я поставил девчонку на колени и выдал ей ударов пятьдесят этими прутьями по спине, на которой и так уже живого места не было. Я бил ее одним прутом, с оттяжкой, так что после почти каждого удара оставался сочащийся кровью след. Когда очередной прут ломался, я брал следующий…
Теперь я называл ее только шлюхой, сукой и тому подобными словами. Так буду делать и здесь. Так вот, я положил эту суку на живот и сел ей на иссеченную спину (я по-прежнему оставался голым) так, что мои босые ноги оказались прямо перед ее лицом. Сучонка целовала и лизала мне пальцы ног и между ними, а я тем временем резал ее юбку и топик на узкие полосы. Очень скоро вся ее одежда годилась только на то, чтобы использовать ее вместо веревок. Именно так я с ней и поступил. Подвел девчонку к раздвоенной в виде буквы Y липе, заставил прислониться к дереву спиной, подняться на цыпочки и вытянуть руки вверх и в стороны. Руки шлюшки я привязал к двум стволам дерева настолько высоко, насколько она смогла дотянуться. После этого я завел ее босые ноги назад, так что она обхватила ими ствол липы, и связал ее щиколотки позади него. В общем, она оказалась распятой на дереве, с поднятыми вверх руками и широко раздвинутыми ногами. В таком положении сука не могла дотянуться ногами до земли и висела на одних руках.
Я подошел к висящей девушке спереди и стал ласкать ее груди. Сначала я нежно гладил их и ласкал языком, потом стал мять сильнее, больно сжимая их в своих ладонях, сильно оттягивать и выкручивать соски, так что потаскушка взвизгивала от боли, и вскоре уже тискал несчастные грудки, как будто тесто месил. Помучив суку таким образом, я снова взялся за розги.
Для начала я хлестнул прутом поперек плоского живота суки. Она дернулась и взвизгнула. Я хлестнул еще, и еще, и еще. По животу, по бедрам, по рукам, по бритому лобку, по торчащим в стороны “козьим” грудкам. Тело потаскушки, до сих пор нетронутое спереди, теперь покрывалось сетью красных рубцов. От ударов шлюха дергалась, и грубая кора липы при каждом движении драла ее поротую спинку не хуже наждачки. Веревки впивались ей в запястья. От жары и боли по ее обнаженному телу градом катился пот. Минут через десять нетронутыми осталось только лицо. Сука вопила как резаная, особенно когда розга попадала ей между широко расставленных ног или по соскам. А я старался попадать туда почаще. Если кто из читателей-мужчин не в курсе – можете спросить у своих подруг, это ОЧЕНЬ больно. Я хлестал ее живот и вызывающе торчащую блядскую грудь, шлюха орала в голос, обдирая кожу со спины о ствол дерева, на котором была распята, а я все лупил и лупил ее. Ударов мы не считали, но по моим оценкам шлюшке досталось не меньше двух сотен розог. Я решил, что с нее хватит, но неугомонная сука потребовала еще. Она стремительно приближалась к оргазму. У меня тоже давно уже стоял как кол. Отвесив этой козе еще пару десятков, я решил, что если немедленно ее не трахну, то кончу прямо так, даже не прикасаясь к члену. Отшвырнув прут, я буквально насадил распятую девку на свой член, снова впившись руками в ее уже истерзанные грудки. Я кончил почти моментально, но у меня пока еще стоял, и за пару минут я таки довел шлюшку до оргазма.
Оставив ее отдохнуть – если можно назвать отдыхом состояние распятого человека – я отошел на несколько минут. Вернулся с целой охапкой крапивы. Взяв из нее несколько веток, я снова всерьез занялся висящей на дереве потаскушкой.
Сначала я даже не порол ее, а слегка охаживал листьями крапивы, как банным веником, по всему телу. По исхлестанной в кровь коже даже этого было достаточно, чтобы заставить суку стонать и извиваться. Когда пучок поистрепался, и большая часть листьев оказалась на земле, я стал уже с силой хлестать суку стеблями крапивы по животу, ногам и груди. Когда ветки крапивы окончательно измочалились, я менял их на новые, и все повторялось сначала.
– Закрой глаза, – сказал я. Сука зажмурилась, и я несколько раз наотмашь стегнул ее свежим пучком крапивы по лицу. Следов от этого не останется, а ощущения вполне чувствительные.
Когда крапива кончилась, я дал шлюшке еще немного повисеть без дела. Боль от крапивы прошла, и все ее тело начало дико чесаться. Почесать его в таком положении сука, понятно, не могла. Посмотрев пару минут, как она дергается и вертится на своем дереве, я решил облегчить ее мучения и снова взялся за ремень. Пороть девку ремнем после крапивы – это, я вам скажу, незабываемо! Черт побери, сука сама пыталась подставлять свое тело под удары, лишь бы только хоть немного успокоить зуд!
Я прошелся от груди сверху вниз к коленям, не пропустив ни одного участка кожи, потом снова от колен к груди, а кончилось все тем, что я опять грубо и незамысловато отодрал висящую девку в пизду, кончив в этот раз на ее живот и бедра.
После этого я снял избитую и забрызганную спермой девку с дерева – она висела уже минут сорок, и ее ладони уже начали синеть. Я развязал ей ноги, чтобы она могла опереться о землю, потом разрезал веревки на руках. Стоять на затекших ногах сука не смогла и сразу повалилась на траву. С трудом села, прислонившись спиной к дереву, и стала растирать затекшие запястья с глубоко врезавшимися следами от веревки. Я сел рядом с ней и массировал и целовал ее лодыжки, которые тоже сильно затекли.
Вскоре я понял, что сучка окончательно оклемалась. Она принялась сама гладить своими ножками мою грудь и лицо. Я поцеловал тонкие нежные пальчики ее ноги, потом взял их в рот, сосал и вылизывал их. Девчонка откровенно тащилась. Я ласкал языком ее пальцы сверху и снизу, проникал между ними, лизал подошву. Потом проделал то же со второй ногой. Рыжая дотянулась голыми ступнями до моего снова вставшего члена и попыталась ласкать его ногами.
– Нет, не так, – сказал я. – Сначала я выпорю тебя по пяткам!
Девчонка легла на живот, согнув ноги в коленях так, что ее пока еще белые пяточки нахально торчали вверх. Я как следует отхлестал ее блядские ступни крапивой. Девчонка терпела, только тихонько стонала. Она даже не пыталась поджать пальцы ног, а наоборот, расставила их в стороны, чтобы жгучие листья и стебли проникали в самые укромные уголки.
Затем пришел черед ремня. Как и все остальное тело девушки, ее пятки и ступни были жестоко высечены железным наконечником ремня до крови. И только после этого я позволил себе трахнуть ее ножки. Сучка снова перевернулась на спину, и ее нежные подошвы заскользили по моему члену. Она трахала меня своими ногами и одновременно ласкала свою пизденку рукой – сначала двумя пальцами, потом тремя и, наконец, засунула в себя четыре пальца. Ее ступни были иссечены в кровь, и эта кровь оставалась на моем “мужском достоинстве”. Вскоре я кончил ей на ноги, одновременно она довела себя до оргазма. Сучка вынула руку из своей пизды – на руке оставалась моя сперма, ведь я совсем недавно кончил в нее – и облизала пальчики.
– С ног тоже слижи, шлюха, – сказал я. Она взяла двумя руками сначала одну свою ножку, с трудом извернулась – и все же дотянулась до нее языком. Потаскушка слизала со своей ноги мою сперму и даже смогла взять в рот пальцы и немного их пососать. Потом проделала то же со второй ногой.
– Что ж, осталось еще кое-что, – сказал я. Мы нашли два дерева, растущих примерно в полутора метрах друг от друга. Девчонка легла на спину между ними, приподнялась на плечи и сделала “березку”, касаясь земли затылком, плечами и локтями.
Я раздвинул ее ноги насколько мог широко и привязал их к деревьям. Теперь ее лоно было максимально раскрыто и полностью доступно. Исхлестанные пятки были задраны вверх и находились чуть ниже моего лица. Я не удержался и снова поцеловал их и немного полизал между ног, но доводить девочку до оргазма не стал.
Вместо этого я влепил ей по бесстыдно распяленной пизде сорок ударов ремнем и столько же по внутренней части бедер. Вот теперь она была действительно выпорота с ног до головы. Я попытался поиметь ее в избитую пизденку в этой позе, но не смог удобно пристроиться. Пришлось отвязать сучку и трахнуть ее обычным “миссионерским” способом, закинув ее ноги себе на плечи. Но и это было очень и очень классно. Напоследок я кончил ей на лицо и размазал сперму по ее щекам и измученной груди.
Только после того, как все закончилось, и мы были уже не в силах продолжать, мы представились друг другу. Оказалось, рыжую звали Таня. Она приехала на каникулы в дачный поселок, который был тут неподалеку. Мы обменялись телефонами (ее сумка с деньгами, документами и мобильником, несмотря на все перипетии, сохранилась и валялась там, где Таня избавилась от одежды). Договорились встретиться еще раз.
– Представляешь, я всю жизнь о таком мечтала! – восторженно говорила она, – Я даже не знала, что такое может случиться на самом деле! Слушай, только дай мне во что-нибудь одеться, я же не могу идти домой совсем голой!
– Ты же хотела как раз голая идти, – сказал я.
– Да, хотела. Но понимаешь, я НЕ МОГУ! Может быть в другой раз.
Я отдал ей свою рубашку, которая едва закрывала Танину промежность.
Для полноты ощущений я отрезал от нее все пуговицы, сделал на груди несколько разрезов, чтобы, как Таня не старалась, через них все равно проглядывали соски, и выдрал на спине большой кусок ткани, чтобы видно было следы порки. Но все же это было лучше, чем идти совсем голой: хотя бы издали всех этих художеств было не видно.
– Слушай, а откуда ты знаешь, что я хотела уйти домой голая? Я тебе не говорила. Неужели у меня все так на лице написано?
– Ну, мы же с тобой вчера договаривались в аське!
– В какой еще аське? У меня Интернета-то сейчас нет!
– Так это не ты мне писала, что хочешь, чтобы тебя изнасиловали по полной программе? Что ты рыжая, с веснушками, приедешь в Лапино на электричке тогда-то, будешь одета в юбку и синюю майку?
– Придурок ты, Сашка! Пройди по городу – сейчас все так одеты! Жара несусветная. Да и рыжих на свете немало. Ладно, я тебе попалась, а то мог бы и в тюрьму загреметь, насильник хренов!
– Ты что, ревнуешь?
– Что тут ревновать? Это судьба!
Она засмеялась и бросилась мне на шею.
Дома меня ждало сообщение: “Саша, извини, сегодня встретиться не смогу, давай в другой раз”.
С тех пор прошел год. С Таней мы дружим до сих пор, собираемся пожениться.
Мы с ней еще много чего перепробовали – и порку зимой на снегу, и групповуху, и еще кучу интересного – но об этом в другой раз.
Кто договорился со мной насчет изнасилования, мы долгое время не знали. Сначала думали, что кто-то решил подставить Таню или, наоборот, узнав о ее пристрастиях, решил устроить ей такой сюрприз. Но осенью мы все же познакомились с той девушкой. Это была не подстава, там все было всерьез. Но это опять-таки уже другая история.