отрывок рассказа с романа "в гостях у тётушке"мама и сын

ДАРЬЯ –Ну ж, вообще!.. — удивился Сережка, услышав про Колькину мать. — Сестра с братом, мать с сыном. Не семейка, а сплошное блядство! Как в том анекдоте: брат уделывает сестричку и говорит: «А с тобой классно, лучше, чем с мамкой!» — «А мне и папаня с дедом то же говорят, — отвечает сестричка. —Правда, дед добавляет, что с мамкой ему больше нравится…» А как ты о тетке Дарье узнала?
—Да все та же Катька рассказала. Она все время шпионила.И когда к матери кузнец шастал, а потом другие мужики в гости заглядывали, ну и эту историю углядела. А мать Кольки, надо сказать, еще молодая, ей и сорока нет, на тело справная, широ– козадая и сисястая. Да и на личность подходящая. Пришла она раз домой…
— И Симочка рассказала (опять же со слов «шпионки»), что произошло дальше в этой семейке.
Итак, Дарья пришла как-то поздно вечером домой в изрядном подпитии.
В колхозный амбар, где происходила переборка картошки, бабы притащили откуда-то чуть ли не ведро самогонки, и был устроен «праздник души».
Сидя на кровати в маленькой спаленке, Дарья сбросила валенки, стащила юбку, фланелевые рейтузы и, оставшись в одной кофтенке, медленно расстегнула бюстгальтер, освобождая из плена свои тяжелые, налитые груди. Катька уже спала за ширмой в углу комнаты, а Колька в зальце складывал тетрадки в сумку. Он уже разделся, был в одних трусах и готовился лечь спать. Но потом передумал, вошел в спаленку и принялся рыться на полке, разыскивая нужную ему книжку.
«А, сыночек пришел!» — пробормотала Дарья и, не обращая внимания на присутствие сына, сбросила с плеч кофтенку, достала из комода чистую белую сорочку и стала ее прикидывать на себя, смотрясь в небольшое зеркало на стене.
Колька как завороженный смотрел на мать, сравнивая се тело с девичьим телом старшей сестры, и вспоминал, как щупал у сестренки красивые мягкие титьки, как Зинка научила ей совать письку ей между ног. И он подумал, что с удовольствием проделал бы то же с мамкой, если бы та ему разрешила. А ее титьки показались ему еще более соблазнительными, и все ее тело притягивало к себе с непостижимой силой. Хотя он не однажды видел ее голой, видел, как она кувыркалась в постели с мужиками, предаваясь любовным утехам, но такого острого желания у него не было никогда. Очевидно, амурная встреча с сестрой явилась каким-то толчком, пробудила у него неподдельный интерес к женскому полу, явилась переломным моментом в его детской психике.
Дарья, несмотря на свои годы, непосильную работу, рождение трех детей, была еще хороша собой.
Высокая, статная, большие красивые груди, крутые бедра, пышный зад — все это выглядело очень соблазнительно и могло вскружить голову любому мужику. Да так оно и было на самом деле. Оставшись без мужа за два года до войны (попал в пьяном виде под поезд), Дарья не стала горевать во вдовьем одиночестве и, будучи по натуре любвеобильной, стала крутить напропалую с мужиками. В ее доме постоянно гостили сменяющие друг друга сожители, ухажеры, молодые парни и прочие любители «переспать».
И все они ублажались веселой вдовой по полной программе, без всякого отказа. К их услугам всегда был самогон, мягкая перина и жаркие ласки искусной любовницы. Но все это было уже в прошедшем времени — война подмела всех мужиков.

…Дарья повернула голову и увидела, что сын широко раскрытыми глазами, не мигая, в упор с вожделением рассматривает ее стати. И еще она обратила внимание, что трусы у нею как-то странно оттопырились. Дарья смекнула, в чем дело, но вместо того, чтобы поставить вообразившего невесть что сынка на место, стала, неожиданно для себя самой, разжигать у сыночка появившийся интерес к ее обнаженному телу. Как бы продолжая рассматривать себя в зеркало, она поворачивалась в разные стороны, с силой сжимала в ладонях груди, теребила соски, оглаживала живот, накрывала ладонью лобок и, раздвигая ноги, перемещала руку все ниже и ниже…
— Смотри, сынок, смотри на свою мамку! — участливо приговаривала она заметно изменившимся от возбуждения голосом. — Какая красивая она у тебя! И замотала ее проклятая работа. И день и ночь, как на каторге! Забыла совсем дорогого сыночка. А ты, я вижу, соскучился по мне? Да? Мне сегодня что-то не хочется спать. Давай полежим вместе, ты мне расскажешь про школу. Хорошо? Только я посмотрю, заснула ли Катюша.
Она подошла к ширме, заглянула. Дочка спала, слышалось ее ровное, спокойное дыхание. На самом же деле хитрюга притворялась. Как только мать отошла, она повернула голову и приникла к щели в ширме.
Дарья легла в постель и за руку притянула к себе Кольку.
—Иди же, иди ко мне! Вот так, ложись рядом. Помнишь, как на ночь я тебе сказочки рассказывала? — Она уложила его рядом, крепко прижала к себе, обняла за шею. — Давай полежим вот так. Тебе хорошо со мной?
—Хорошо, — ответил сынок, прижимаясь к мамке со всей силой, и она почувствовала, как какой-то твердый предмет упирается ей в бок. Что за предмет, догадаться было не трудно.
—Ну вот и славно! — с этими словами, обняв Кольку горячими руками, она прижала его голову к своей обнаженной груди. Был ли это порыв материнской любви, внезапный всплеск страсти или же необдуманный пьяный поступок, объяснить не смог бы ни один психолог. А Колька… Он судорожно вцепился руками в обнаженные мамкины груди и стал их тискать, теребить, прижимать к своему лицу. Конечно же мамаша с радостью предложила бы свои прелести сильным мужским рукам, которые знали, как надо ласкать, но…
А дальше началось и вовсе невообразимое. Она поднесла к лицу сына вторую грудь, ткнула в губы торчащим соском.
—Вот так, молодец! А теперь снова эту… И укуси чуть-чуть зубами… только не сильно… И держи их в руках, и сжимай крепко-крепко. Сделай хорошо своей мамке.
Стоит ли говорить о том, что сыночек беспрекословно выполнял указания своей страстной мамаши. И тут ему опять вспомнились не раз виденные картины мамкиных ночных свиданий с мужиками.
Колька, конечно, знал, что таким образом кормят только грудных детей, но ему было приятно сосать груди, и он чувствовал, что это нравится и мамке. А еще в этот момент он вспомнил, что точно так же поступали и ночные кавалеры: кузнец, сосед дядя Петя, тракторист Сашка. Они по очереди навещали мамку, пока их не забрали на фронт. Но они не только сосали молочко, они проделывали с мамкой и разные другие вещи — конечно, каждый по отдельности. Засунув большую письку между ее ног, подолгу тряслись на мамке, ставили ее на четвереньки и сзади толкали животом, задирали вверх ее ноги, как оглобли. Мамке все это нравилось, и она сама садилась на них верхом, сосала и облизывала их торчащие письки. Наверное, ей часто бывало и больно, потому что она стонала и дергалась, но все равно вскрикивала: «Давай еще, еще… ой, миленький…» Всё это Колька часто наблюдал по ночам, разбуженный шумом, скрипом кровати, пьяными выкриками гостей и стонами мамки. Наблюдая за происходящим, он начинал испытывать ранее незнакомое волнение и даже смутное желание очутиться на месте этих мужиков, полежать рядом с голой мамкой, прижаться к ее телу. Наверное, тогда Колька, наблюдая за материными любовными утехами, и стал проявлять повышенное внимание к своей письке, стал заниматься «детским грехом». Чего, кстати, не могло избежать большинство мальчишек и девчонок.
—А теперь погладь меня везде… сначала тут… Дарья перехватила его руку и прижала к низу своего живота, потом переместила на крутые бедра, пышные колышущиеся ягодицы. —Хорошо, сыночек… молодец…
А ты помнишь, как я тебя купала маленького в ванночке? Ты лежал такой нежненький, бултыхал ножками, а я целовала твою маленькую, сладенькую писюльку.
Стоит ли говорить о том, что таких подробностей о своем младенчестве Колька помнить не мог. Зато он хорошо помнил, как его мамка по ночам целовала письки у своих ухажеров: дяди Коли и тракториста Сашки, как она облизывала их языком, глубоко заглатывала в рот. И он, наблюдая не раз подобные сцены, удивлялся, чего могла найти его мамка вкусненького в этих больших, толстых, торчащих письках.

ПРОДОЛЖЕНИЕ:—А покажи мне, какая она у тебя стала! продолжала мамка и, не дожидаясь, пока сынок выполнит команду, сама стянула с него трусики. — О! Какая большая уже…
Дарья, конечно, преувеличивала. Большой сыновья писька не была, но эту палочку можно было сжать в кулаке, приставить к своей ляжке, прижать к лобку, что мать и сделала. И сразу же явилась шальная мысль, что сынок подрос и уже может доставить ей удовольствие, не только щупая ее груди.
—И что, он у тебя часто так торчит? Ну, отвечай, не стесняйся!
Сынок понял, что действительно стесняться мамки уже не надо. Испытывая сладостное чувство от прикосновения ее ладони, сжимавшей его поднявшийся маленький член, он ответил, что нечасто.
—Только тогда, когда буфера у девчонок в школе тискаю или вижу их голыми на речке. Ну и еще, когда ты спишь, а я подойду, увижу твои голые титьки, и там, между ног… и он сразу встаёт. И по утрам, после сна.
—Значит, ты на меня голую в постели любишь смотреть? Да?
—Ага, люблю.
—А на что больше глядишь?
—На все. Особенно, когда у тебя ноги раздвинутые… и всю ее видно… Ее по-матерному «пиздой» называют… И мне сразу хочется погладить, потрогать…
—А ты боялся, правда?
—Конечно, боялся.
—Дурачок! Я ведь твоя родная мамка, и со мной все можно. А если это грех, то бог нас простит. — Хотя Дарья и подумала, что, конечно, лучше бы вместо Кольки, как и прежде, здесь был бы ее любовник, молодой тракторист Сашка. Он бы уж по-настоящему промял бы ее пышные ляжки, сжал бы в железных объятиях, довел бы до исступления своими ласками.
Колька хотел еще добавить, что его писька стояла и тогда, когда он видел, как мамка баловалась в кровати с ночными гостями. И тогда, когда Зинка учила его пихаться, и когда занимался, как и остальные мальчишки, дрочкой. Хотел, но промолчал из боязни рассердить мамку. А вместо этого, сам не зная почему, довел до сведения мамки, что у его дружка по рыбалке, Сеньки, писька во много раз длиньше и толще, даже когда висячая. А когда вскочит, то и подавно. И добавил, что видел собственными глазами, и не один раз, как его дружок прижимал какую-нибудь девчонку к плетню, к стогу сена, задирал ей юбку и совал свою письку ей между ног. И девчонки не сопротивлялись и, наверное, даже были очень довольны, потому что при этом обнимали и целовали Сеньку. А некоторые даже сами затаскивали в кусты на речке и голые ложились под Сеньку.

Такие неожиданные вести про Сеньку, как увидит дальше читатель, были приняты Дарьей к сведению.
Между тем мамка чувствовала, что создалось какое-то нелепое и даже ужасное положение. И что говорит она совсем не то, и что ее родной малолетний сын оказался в роли полюбовника. А может, в ее голове, затуманенной выпитым, таких мыслей вовсе и не было. Было — не было, но остановиться она уже не могла — слишком далеко зашла. И решилась на последний, неизбежный в такой ситуации шаг. Может быть, к тому ее толкнуло внезапно вспыхнувшее острое желание, может быть, давало о себе знать долгое воздержание (последний раз она спала с соседом полгода назад), может быть, сильно опьянела от самогона, а может, все сразу. Не в силах бороться с необузданной похотью, помутившей ее сознание, раздвинув ноги, Дарья обхватила своего сыночка за шею и завалила на себя.
—Ну, скорее давай, возьми письку в руки и засунь мне между ног, видишь щель такую… Да нет, не туда тычешь. Не торопись… О, господи! Давай я тебе направлю, вот так! И начинай… Двигай ее до конца, но не части…
Сынок, благодаря полученным от сестры знаниям, уже знал, как начинать, но все равно делал это неумело.
—Да не спеши ты… и глубже… Еще…
К сожалению, несмотря на свои практические указания и усердие Кольки, мамка сразу поняла, что калибр у сынка все же был очень и очень мелковат и никак не подходил к ее габаритам. Стремясь как-то выправить положение, она начала энергично помогать себе пальцами, засовывая их в глубь влагалища параллельно снующему взад и вперед поршеньку сыночка, потом стала натирать секель. Таким образом, с грехом пополам она и доехала до конечной остановки.
Понравилось ли сынку сношение с мамкой или нет, младшая сестренка об этом сказать не могла. Что касается Дарьи, то, возбужденная близостью с сынком, но явно до конца не удовлетворенная, она и не думала отдалять его от себя.
—Полежи, Коленька, отдохни… А потом мы с тобой еще немного побалуемся… — бормотала Дарья, прижимая его голову к груди, сжимая в ладони его письку, втайне надеясь, что во второй раз она получит большее удовольствие. Но, увы! Как и в первый раз, при повторе Дарья испытала примерно то же самое, что и при обыкновенной мастурбации, которой изредка занималась (когда было уже совсем невтерпеж) для удовлетворения возникающего желания.
Мужиков не было, а природное естество женщины требовало своего.