казнить нельзя помиловать

akamysha

Форумчанин
ДРЯНЬ

Вдоль и поперёк

Опять Митя. Я подогрела пиццу.
- Ради меня никто пиццу не готовил никогда, - вспомнил он тот раз, когда я действительно приготовила для него пиццу.
- Ну, сегодня, извини, полуфабрикат.
Блядь, как он меня хорошенько отымел в задницу после сегодняшней пиццы!
- Давай будем только анальным сексом заниматься? - чуть позже, приняв тщательный душ, предложила я, а он хитро улыбнулся и тоже удалился в ванную комнату.
Выйдя оттуда, он окинул комнату взглядом по моим ностальгическим бутылкам "тёмного стекла", эстетски узким и длинным:
- Я тут бутылочку присмотрел, - и он надел на неё презерватив, сел на корточки, приладив её к своему анусу.
Медленно насел на неё, смазанную анальным любрикантом, стеная, как женщина, высоким голосом. Я, вероятно, принимала в этом какое-то участие. Но, честно говоря, помню только удивление от всего происходящего. Например, я удивилась, что член при этом не эрегирует. Значит ему меня совсем не хочется. А это уже скучно. Его трахнуть этой бутылкой я не умела, да, и боялась - вдруг порву нахрен...
Помнишь, Кот, как я хотела, чтобы ты мне засунул кисть руки во влагалище? Свою руку я могу засунуть в себя, а твоя оказалась больше, и ты испугался, что я одновременно говорю "больно" и "ещё"...
Наоравшись, Митя завалился в изнеможении спать.
- А как же - кончить? - спросила я.
- А сейчас мне это и не надо. Сейчас я женщина, которую трахнули. Я в детстве представлял, что я девочка, и меня фашисты мучают, в попу фломастеры вставлял себе...
Пока мы ебались, я видела, что мне пришло какое-то письмо. Оно тревожно мигало в углу монитора. Но я не ждала, что это от тебя.
- Чего тебе надо? ! - В ярости отозвалась я телефонным звонком на твоё робкое письмо. Девочка Митя уже спал, да мне было, собственно, пофиг, что он подумает. Я всем рассказала про тебя, Котина. Что у меня была любовь, а теперь я её выжигаю...
- Я... я люблю тебя... Я не могу без тебя...
Пауза.
- И... я... я люблю тебя... Я не могу без тебя... - сразу сломалась я, забыв о долгом и убеждённом ненавидении.
- Как же нам быть? Надо что-то менять... - после обоюдных нежностей молвила я.
- Я ничего не могу уже изменить... Я женился. Четырнадцатого февраля. Год назад.
- А как же я?! - я пребывала в шоке - А как же я?! Ведь я лучшая! Ведь я первая!! Я любимая!!! Как ты мог, Кот?!
- Я же не перееду в Москву, а ты в Питер... Ты же не можешь... И я не могу... Работа...
- Боже, боже, боже...Кот... Что ты наделал?!.. Я - могу. Я - хочу... Я всё это время чувствовала какую-то хрень! "Нет возможности", "обстоятельства"... Кот, я умоляю, пока мы ещё живы, всё возможно изменить...
- Я не могу прямо сейчас ничего изменить... Мне нужно какое-то время, чтобы разобраться с этой "хренью", как ты сказала... Ты считаешь, что я могу их, жену и ребёнка, вот так взять и бросить?
- Я буду ждать, что ты решишь... Нам нужно пройти всё. Нам нужно пообщаться вплотную. Иначе эта идеальная виртуальность замучает нас... Я дико по тебе тоскую... Неделю назад я посмотрела фильм, "Железобетон" называется. Я плакала, Кот... Там про нас с тобой. Про меня. Как я стала Чёрным. Как я отказалась от Белого. Как я разрушила всё в себе. И как Белый от этого страдал. О том, как они не могут друг без друга. Что у Белого есть все шурупы для Чёрного...
Ты нужен мне, Кот...
Потом спустя три недели мы лежали и смотрели этот фильм вместе. Ты так был счастлив. Обнимал меня, улыбался и поглядывал, как бы не веря своему счастью...
Я решила все проблемы. Я нашла где жить. Я нашла себе работу в Питере. Я продала картины, чтобы приехать, чтобы оплатить снимаемую комнату. Я договорилась с мамой, что буду ездить в Питер часто. Я объяснила дочке, что ты не можешь без меня, так же как и она. Что надо делить.
- Коту - нижняя часть, а мне верхняя, - разделила она.
- Нет, тебя так нельзя делить - надо вдоль, - сказал ты.
А за тебя всё решила твоя жена...



Любовь
Сначала мы были единственными посетителями кафе. Опять "Идеальная кружка", только другая, на Лиговском. Другое время и место, но то же бешеное желание войти в друг друга, причём даже не в смысле секса, а так, чтобы проникнуть всем существом в любимое тело, войти всей душой, рука - в руку, нога - в ногу, рот - в рот, глаза - в глаза. Войти и поваляться там, как кошки валяются с неимоверным наслаждением, пробуждая к жизни свои слежавшиеся эрогенные зоны. Мы не виделись почти год, и наши эрогенные зоны тоже свалялись и требовали ухода и настройки, совсем покрылись пылью и патиной без обоюдного внимания. А ведь только мы мастера друг для друга, только мы имеем доступ к ключам продукта. И шурупы.
Мы уселись в дальний угол у окна и заказали зелёный чай, а потом ещё подлили, и ещё. Беспрерывно целуясь. Мимо нас ходила барменша Ангелина - действительно, как ангел, вернее - как шаловливый амур, поражающий наповал свои жертвы. С белыми взлохмаченными волосами. Она не просто ходила "туда-сюда, туда-сюда", как сказал Женя из "Иронии судьбы" , она летала и пританцовывала, она радовалась чему-то, и , казалось, излучала счастье и улыбалась нам заговорщически. Ну да, это знакомая ситуация, когда двоим негде уединиться, хотя им это так надо... И даже туалет, место для экстримального уединения, не работал, потому что, пардон, стояк отключили. Поэтому Ангелина мимо нас и порхала на кухню за водой для своих барменский дел, где, видимо, был другой, пардон, стояк.
Напившись под завязку чаем, мы заказали по рюмочке ликёра, и тут-то тормоза слетели совсем. Мы, наконец, приступили к настройке инструментов, и даже присевший за соседний диванчик дядечка нас не смутил.
- Цыганки, знаешь, как в метро работают? Вешают куртку на руку, и прикрывая ей другую, шарят по сумкам и карманам, - вспомнила я однажды увиденное.
Так ты и сделал, и , прикрывшись своей курткой, расстегнул мне джинсы и пролез за резинку трусов ко мне в заросли.
- Ммммм... - только и смог сказать ты, пробравшись сквозь волосики, и попав пальцами на мокрые скользкие губы... Я знаю, как много значат для тебя эти прикосновения к моей шерсти, запах и вкус моего возбуждения...
- Какая она у тебя сладкая, - говоришь ты, и мы вместе облизываем твои пальцы. - Как ты пахнешь...
Я поднимаю край твоей футболки, совсем уголок, чтобы только мне было это видно, и целую в сосок, обнажённый, нежный, такой чувствительный. Ты закрываешь глаза, и скулы твои играют. Я слюнявлю пальцы и целую ими другой сосок. За всеми этими движениями я, конечно, вижу твой живот... А ведь я забыла, как они выглядят - грудь и живот любимого человека, и какие они на ощупь...
Я обожаю твои грудь и живот, на них так приятно было лежать в те разы наших лежачих свиданий. Так спокойно и умиротворённо. Лежать на тебе, тело на теле, и не видеть, а знать, ощущать твою готовность всего в нескольких миллиметрах от «огонь!», когда ракета наведена уже на цель, а цель, глупая и счастливая тает от предчувствия скорого нахрен разгрома...
Я глажу тебе живот, так и не решаясь расстегнуть молнию джинсов, так как сейчас это - запретная зона.
Прикрываясь курткой, ты трогаешь мой живот.
- Как я люблю твой животик...
- Нажми сильнее, - и ты более настойчиво нажимаешь на него.
- Ещё одна эрогенная зона обнаружена? - спрашиваешь ты, видя, как я уплываю.
- Ага... Оставь руку так...
Я, правда, улетела... Я почувствовала, как ТАМ всё моё потеплело, и начинает раскрываться, будто цветок, пульсируя и наполняясь объёмом и теплом. И я начинаю хотеть тебя всего без остатка, внутрь, прямо сейчас...
- Я хочу тебя... - шепчу я, - я хочу твою сперму...
"Я хочу увезти частичку тебя с собой... хочу быть беременной, " - про себя продолжаю я.
Волна возбуждения накрывает меня с головой, я не могу больше выдерживать настойчивого проникновения твоего взгляда, закрываю глаза, и тогда под твоей рукой внутри меня, внутри живота, начинает происходить любовь, акт любви, физическое ощущение движения и сокращений мышц...
А в поезде, на верхней полке, я положу руку себе на живот, и буду вспоминать, как во мне распускался цветок, и буду удивляться всё новым и новым комнатам и залам, которые появляются и открываются в этом таинственном замке, созданном нами, под названием Любовь...
И ведь даже туалет не понадобился для соития! Акт любви произошёл у всех на виду, ну, может Ангелина просекла это, и всё. Секс не нужен. "Скрипач не нужен", как сказал ещё один киноперсонаж. Пиписьки - не нужны. Не нужно это напряжение мышц, хотение кончить, смешон поиск поз. Так просто всё - только твоя горячая рука у меня на животе. Она - такой мощный передатчик сексуальной энергии, "без посредников", проникающая, куда надо, без отвлечения на трение и прочую физику...
Как же я люблю тебя...


Твой рот
- Даосы считают, что если после секса у тебя слабость, то это значит, что ты потерял слишком много жизненной силы. Что не правильно. Надо - подрочил быстренько и всё, без всех этих нежностей, - добавила я от себя пояснения к учению даосов.
Ты смеёшся, и я целую тебя в обнажённые зубы. Я так люблю, когда ты смеёшься...
Мы идём к Маяковской по Марата, я провожаю тебя домой, и мы были оба обессиленные вконец. Я не знаю, как это получается, что мы не вылезаем из постели по двенадцать часов. Конечно, откуда взять жизненные силы, если всё это время мы их скармливаем друг другу?
На красном диване, на красных простынях.
И остановиться отдаваться не возможно. Наверно, должен быть какой-то охотничий, хищнеческий азарт, чтобы не только отдавать, но и брать. Какое-то обоюдное насилие, чтоли, должно быть... Желание получить удовольствие, не сильно заморачиваясь на исполнении желаний партнёра. Просто трахнуться, как и полагается любовникам.
- Я и не знал, что целоваться - это так неприлично, - говоришь ты.
А я и не знала, когда мы с тобой встретились тогда, в сентябре, в первый раз, что целоваться - это так охрененно. Теперь я тебе показываю мастер-класс. Всё, что я могу сказать тебе - в моём поцелуе...
- Ну, ты представляешь, чем люди в метро на эскалаторах занимаются? - ржу я, - Ведь это секс чистой воды. Языками и ртами такое вытворяется, что можно в тюрьму попасть за это дело.
Хотя нет, больше так никто не умеет, только мы. Это наше ноу-хау, это мы придумали. Потому что мы маньяки и извращенцы, влюблённые на всю голову. Мы выцепили друг друга из интернета, нашлись из тысяч людей, подыхающих от желания любви, атланты, динозавры, и срослись в неистовом бесконечном совокуплении в киберпространстве, трудно, с боями и потерями, завоёвывая право быть вместе и в этой реальности...
Я обожаю твой язык. Он у тебя особенно твёрдый и длинный, и может входить до самой глотки, перебивая дыхание. Он может с силой раздвигать губы, длинно проходя вдоль моих сомкнутых зубов от уголка рта до уголка. Он может робко проникать поступательным движением неглубоко за зубы, сначала так не решительно, а потом всё страстнее и страстнее. Он может просто вылизать мне зубы и губы, как если бы это была моя пися.
Я подставляю тебе кончик языка, пряча его в углу своего рта, как набухшую упругость клитора, и я чувствую как возбуждается твой язык, напрягается, как член, готовый запульсировать в оргазме,и вот-вот он наполнит мой рот спермой, которая станет прозрачной по мере растекания по губам. Твоя слюна обильно смачивает мне рот, как член смачивает вагину своими выделениями для движения в ней. И я чувствую, как моя слюна выходит из-под языка - всё тебе, пей, возьми, войди... Я с жадностью сосу твой язык, такой большой, во весь мой рот, надкусывая и пожёвывая, лаская, гладя его своим языком. Потом ты убираешь его, забираешь от меня, и теперь я вхожу к тебе в рот, подставляя свой язык для высасывания. Я хочу, чтобы на кончике языка осталось маленькое чёрное пятнышко, более чувствительное к ласкам. Это как пирсинг. Я хочу его ощущать. Ведь это сделал ты. Я опять уеду, и в поезде буду чувствовать твой язык у себя за зубами, и всю ночь обращаться к тебе, пугая соседей по купе...
Я обожаю твой язык, я знаю, что ты со мной может сделать им, и не только во рту... И не только языком...
Пустая комната, белые стены, два окна без занавесок, чёрное фортепьяно у стены, красный диван, стол с раскрытой нотной тетрадью. Как графично. Мы стоим голые посреди комнаты, я смотрю на неё через твоё плечо. Я хочу запомнить свое счастье. Рассеянный свет питерского колодца. Тишина толстых стен. И любимый, который любит меня всю, всегда, везде...
Как же я люблю тебя...

Твой член. Твоя попа
Я люблю твой член, хоть его я, наверное, рассматривала реже всего остального, что является тобой. Тогда, после досконального визуального изучения друг друга в кафе, и после поцелуев, чему весь Невский был свидетель, в тот единственный раз, когда мы девственно сидели в машине, я хотела влезть тебе в штаны, для ознакомления, так сказать, и рукопожатий, и последующего обмена визитами, но ты сказал, что не хочешь так, не хочешь тут, что хочешь по нормальному. И я согласилась ждать.
Я помню, как мы сидели на кровати в гостинице спустя полгода. Январь, и вы уже наверно подали заявление в ЗАГС... Я не знала это всё... Я всего этого не знала...
Это была наша первая гостиница. С тонкими стенами и соседями, журчащими водой где-то в глубине своих туалетов. Я стала рассматривать твою штуку, а ты сказал, что смущаешься, и чтобы я не смотрела на неё. Должно было пройти время, и произойти масса событий, сблизивших нас, чтобы ты смог спокойно мне дать возможность поизучать твой член.
У тебя особенный член, такие я видела только на картинах и у скульптур Итальянского Возрождения. Член большого мальчика. Большой член большого мальчика. Такой нежный, розовый, флегматично спрятанный под кожей капюшона, он начинает просыпаться, только я коснусь тебя, наполняется и растёт... И становится, как на совсем других картинках, типа Обри Бердслея... Я люблю чувствовать его на себе, в себе или во рту, в "рабочем" состоянии или в состоянии уик-энда. Я люблю, когда твои меховые шарики под ним сжимаются плотно, становятся одним сплошным пушистым комочком, и их уже невозможно взять в рот по одному. Мне нравится засасывать этот комочек глубоко, сдавливая его языком, и утыкаясь носом в член, а подбородком в податливую промежность...
Мне нравится твоя попа. Год назад мне было не понятно, как можно языком - в анус, как ты это делал мне... И вот ведь - влюбилась... Как можно влюбиться в любимого человека?
Слюнявлю пальчик, и неглубоко, совсем неглубоко, проникаю в тебя. Ты и ждёшь и не ждёшь этого. Замираешь. Я не вижу твоего лица, но я чувствую, что ты оторвался от земли, и уже на полпути в космос. Гагарин врятли испытывал такое. Ну, может, разве что Титов...
Больше слюнок, и можно попытаться - два пальчика... Туго...Вынимаю, ты стонешь, но не от боли. Слюнки...Опять один, последняя фаланга входит и выходит полностью, и опять входит... Тягучих слюнок любимой попе - хочу подальше вставить тебе пальчик... Там где-то простата... Нет, нет, слишком сильные ощущения, ты не хочешь. Я вынимаю пальчик, слюнявя его , как могу, чтобы эффект от этого действия был нежнее. Но у тебя такой тугой анус. Ты не умеешь его расслаблять. У мальчиков за анусом такая же нежная мягкая поверхность как и у девочек, несколько правильных движений по которой с нажимом в сторону промежности способны вызвать оргазм?.. Я ещё плохо изучила твою попу, и вообще и сейчас. Ты переворачиваешься, подставляя мне её так, чтобы я могла с большими достижениями изучить её. Я не глубоко могу ввести язык, или у меня не достаточно длинный язык, или так и должно быть - мешает нос... За это наверно любопытной Варваре на базаре... Я чувствую, как тебя колбасит...Раздвигаю ягодицы и поглубже ввожу язык... Это охренеть, как я хочу тебя. Я хочу кричать с тобой. Я присасываюсь к твоему нежному анусу, целуя его взасос, и ты стонешь, счастливая зверюга, в изнеможении...
А потом ты поднимаешься с колен, чтобы навалиться на меня, совсем свихнутую от страсти, и засадить свою штуку...
Как же я люблю тебя...


Твой голос
Это первое, что было между нами более реальное, чем интернетные письма интимного содержания. Голос. Я люблю твой голос, с первой секунды нашего телефонного разговора, когда мы решились на этот шаг. И я помню, как мы жадно прислушивались друг к другу на нашем первом свидании в том кафе, которого теперь уже нет.
Я люблю, когда ты говоришь: "Боже, как ты пахнешь..." И мы целуемся через твои пальцы, только что ласкавшие мой клитор и то, что дальше, в глубине. Твой голос звучит каждый раз так обречённо, потому что ты знаешь, что пощады не будет. А потом ты шепчешь мне на ухо, приближаясь так тесно, так близко, что кажется, твои слова - это мысли в моей голове: "Я люблю тебя". И твой язык проникает мне в ухо вслед за твоими словами, без всякой прелюдии. Если бы ухо умело кончать... Тают мозги, разлетаются мысли по центробежной, кружится голова, и начинается соитие. Здесь, в голове начинается желание и самый неприличный секс. Женщина любит ушами. Конечно.
- Скажи мне так ещё, - и я пропитываюсь твоим голосом, как вином, как тобою...
А потом начинается то, где слова не нужны. Слова всё портят. Они звучит так неожиданно в этом поднебесье , как если бы ангелы вдруг заговорили, спросив входной билет. Моё "сильнее!" разрушает молчаливое понимание друг друга, и приходится восстанавливать его заново, делая с твоим телом то, что я хочу себе.
Редко какие слова не портят процесс этого обоюдного медитирования, чем мы, по-видимому, занимаемся. Я помню, как в той, фанерной, гостинице нас сдёргивало на землю моё нерешительное и неловкое "хочешь пальчик?" и "давай, я возьму его в рот ".
- Ну что ты спрашиваешь...
- Я хочу кончить, - скорее себе, чем мне, глухо говоришь ты, совсем убитый счастьем очередного разрушения табу.
Я люблю, КАК ты сообщаешь мне это. Каждый раз меня пронизывает дикое возбуждение от неизбежности того, что следует за твоим "хочу", для меня эти слова всегда так неожиданны, как если бы произошла материализация чувства... Меня прёт от реальности полового акта, от его физиологичности, от звериности его природы. И от предвкушения, КАК ты кончишь - почти плача, раскрыв рот в молчаливом, или в не очень молчаливом крике, содрогнешься, и твой член исторгнет густую сперму. Она, как жемчуг, как перламутр украсит пахнущие тобой волосы на моём лобке или какое другое, более или менее укромное место. Потом она начнёт таять и растекаться, щекоча кожу, и я разотру её по себе, впитаю...
А когда она высохнет, я не буду её смывать, чтобы невидимые феромоны обозначили меня в толпе, как твою собственность. Без слов. Молча. Пусть другие мужчины завидуют, что у кого-то есть такая женщина. И такая любовь...
Как же я люблю тебя...





Твои соски
Маленькая комнатка на "Петроградской". Апрель. Дождь. Мы промокли сверху и снизу, добираясь до этого нашего съёмного жилища. На окне бегония. Она отразилась в твоём зрачке, когда я фотографировала твой глаз. Приехав в Москву я обнаружила это, рассматривая наши порнофото и простофото на большом мониторе.
Диван оказался не двухметровый, как нам описали его, а впритык к твоему росту - метр восемьдесят шесть. Ты вытягиваешься, показывая, что, в принципе, ты тут умещаешься, и закладываешь руки за голову, оголяя узкую полоску живота между ремнём джинсов и кофтой (или как называется эта одежда у мальчиков?). Я поднимаю её ещё чуть выше и целую твой зверюговый шерстяной живот.
Живот твой замечателен не только шерстью, но и расположением. Сверху и снизу от него горячие зоны. Поэтому, для начала, мои невинные ласки происходят в рамках от ремня до линии диафрагмы, с неглубоким, как бы случайным, нарушением границы, когда я немного забираюсь под ремень, давая понять, что мне всё же хочется твой член, и вот-вот я достану его всё же. Или когда мой язык проходит в опасной близости от твоих сосков, и ты замираешь, ожидая, когда же я решусь на следующий шаг - к их ласкам...
Я обожаю твои соски, они у тебя такие нереально чувствительные. Я тоже такие хочу. И я знаю, как этого можно добиться - я нашла на сайте о тантра-йоге упражнения о развитии чувствовании любовников друг другом - всего лишь прикосновения при полном воздержании от секса на время изучения. Легко. Ведь воздержание может считаться полным в течении, ну, скажем, получаса? В следующий мой приезд, он же - последний приезд, в этот город мы так и сделали. И я... Боже-боже-боже... Ты опрокидываешь меня на тахту, и мы валяемся на ней, еле умещаясь, и бесконечно стукаясь головами о полки и лампу, прикрученную к ним. На нас смотрит бегония и картины Маши, в чьей комнате мы приютились. Мы пока ещё одеты. Ты задираешь мне одежду и трогаешь мои торчащие, как на том манекене, фото которого ты мне выслал, соски... Ес! Грудь моментально начинает распирать, как от молока, она наполняется любовью, которую надо отдать прямо сейчас, иначе - смерть. Соски - как два пика, чуткие к любому движению воздуха, любому прикосновению, даже взгляду... Ты смотришь на меня снизу, как только ты можешь смотреть, безумный влюблённый мужчина. Обожая, моля о пощаде и одновременно желая продолжать эти мучения, растягивая их на часы... Я дотрагиваюсь до твоего соска, и мы чувствуем друг друга. Я чувствую то, что чувствуешь ты. А ты чувствуешь то, что чувствую я... Ты берёшь мой сосок в рот, продолжая пытливо смотреть на меня, на мою реакцию. Ты помнишь, что я тебе говорила о тантра-йоге. Это вызов - ты как бы предлагаешь поделиться моими ошущениями с тобой, типа, "слабо?". Я слюнявлю свои пальцы и захватываю твой сосок. Ты прикрываешь глаза на миг, а потом смотришь мне в глаза, прямо внутрь меня, туда, где я говорю тебе, где написано огненными буквами: "Я хочу тебя. Всего. Во внутрь. Сейчас. И навсегда." Нафиг одежды. Нафиг время. И верх. И низ... Моя волосатая пися у тебя на лице. Твой язык такой длинный. Он проникает в меня. Он ласкает мне клитор. Я в изнеможении упираюсь лицом и грудью в стенку. Кто кого мучает? Боже, как хочу... Так близко подступает... Когда всё равно, услышит ли старенькая хозяйка квартиры мой крик, когда всё равно, устал ли ты, всё равно, как устали мои ноги, всё равно, получается ли у тебя дышать... Подходят фантазии - как ты вставляешь в меня свою штуку, сзади. Неожиданно, глубоко, до самых мозгов...
Мммммм....
...А сейчас я облизываю твой живот, поднимаясь чуть выше, к груди. Там ты солоноватый.
К этой нашей встрече, я специально отрастила (обычно я покороче стригу их) твёрдые острые коготочки, чтобы ты ощутил опасность наших игр. Опасную нежность. Чтобы я могла начертить на тебе магические знаки, руны любви, иероглифы, проложить эрогенные дорожки к чувству, дорожки восхождения и отдаления от него. Поначалу я несколько раз обхожу твои соски, а потом внезапно расщепляю их на пике твоего возбуждения. Ты стонешь, а я целую тебя в рот, наклонившись и кинув волосы на твоё лицо.
Коготочки пошли обратно, резко свернув в опасной близости от сосков, ещё не успокоившихся от внезапно-жёсткого прохождения по ним. И опять руны, руны, руны, постепенно сужающие радиус захвата всё ближе к соскам, тёмным, и не менее магическим, по тому как они притягивают меня. Я целую их, один, а затем другой, чтобы твоё ощущение приподнятости над простынями было симметрично. Целую просто губами. Только прикосновение. Потом немного слюнок для большей проводимости. Потом пальчиками настройка на нужную волну и ноготочками раставить точки... Как меня это заводит! Как ты прислушиваешься к каждому движению пальцев или языка по тебе, как меняется твоё дыхание, как ты закрываешь глаза, теряя самосознание, и достигая вершин чувственности, как безцензурно ты принимаешь мои ласки, и как мы становимся одним организмом...
Я люблю твою грудь, её форму, её объём. Как она заполняет рот. Наверно, так же мужчины сходят с ума от женской груди. Я не могу объяснить, почему для меня так необходимо почувствовать её максимально во рту, засасывая её, и лаская её у себя во рту языком...
Затем, я неохотно выпускаю её изо рта, мокрую и обласканную, пропуская сосок через зубы. И узко вдыхаю холодный воздух в себя, чтобы втолкнуть тебя на следующую ступень возбуждения, и, без паузы, самыми кончиками зубов прикусываю миллиметр макушки соска, мелко-мелко дрожа на ней смыкающимися зубами. И ещё раз, когда ты настойчиво шепчешь: "Ещё!"
Опять магические иероглифы, но уже с тяжёлым нажимом ведут вниз, к ремню на джинсах. Я освобождаю твой член и мы сдираем одежду - ты с меня, а я - с тебя. Моя пися совсем мокрая, и ты целуешь её, вытягивая из неё длинные нити моего желания...
Как же я люблю тебя...



Смерть
"Спустившись на первый этаж, она вышла не через парадное, а через чёрный вход. Прошла по Левашовскому проспекту к Неве, поднялась на мост и прыгнула в ледяную воду, вздохнула глубоко водой ("Ну а что ещё поделаешь...") и умерла..."
Или так... "Она не пошла на мостик, а прошлась несколько метров вдоль Невы, потом видимо, передумав, повернула обратно и ...её сбил велосипедист в шлеме и велосипедном гоночном (?) костюме. Аллея была с мягкой грунтовой землёй, поэтому она не умерла бы, упав просто на неё, но она упала, весьма неудачно стукнувшись головой о дерево (хрен знает какой породы, весной не понятно). Она даже не успела подумать "Нихуя себе, чёрная полоса". За неё подумаем мы с вами..."
Или вот так... "Простояв у моста на светофоре, и, любуясь замысловатым силуэтом дерева напртив, она пропустила время, когда можно было переходить, но всё равно не торопясь, стала переходить дорогу, когда оставалось совсем мало секунд на табло. Она бы успела перейти, если бы на поворот не мчался мощный чёрный "Хаммер", явно опаздывающий больше, чем она… Он отбросил её метра на четыре. Она упала на асфальт, и стукнулась виском о каменный бордюр. "Пиздец", - подумали зрители, и были правы..."
Так, должна закончиться книга о нас с тобой... О нашей любви...
Ну, а как жить?.. Это не просто чёрная полоса, я чувствую, как моя сила, моя энергетика села, как старая батарейка. Вуду? Что-то она делает со мной. И с тобой...
Сегодня в поезде по дороге сюда, я не спала всю ночь, только двенадцать минут. В пять часов, я ещё не спала, у всех стали звонить будильники, а потом я проснулась, посмотрела на часы, и там было тринадцать минут шестого... Добралась до этой маленькой комнатки на улице Ленина ("и меня зарубает время от времени", как сказал поэт, Фёдор Чистяков). Поднялась на второй этаж. И три часа я пыталась уснуть. Меня сильно зарубало. Я хотела тебя. Я вся текла. У меня болело даже что-то там внутри, будто распирало гигантским членом. Я представляла как ты разбудишь меня поцелуем. Как опять мы будем до безумия возбуждать друг друга, не раздеваясь, а только расстегнув джинсы и сдвинув одежду с необходимых для ласк мест. Я представляла, как ты опять будешь тащится от длинных и прозрачных выделений любящей тебя женщины. А потом я сниму с себя уже расстёгнутые тобой джинсы и вытащу из них ремень, и привяжу тебя за руки к батарее. Я знаю, ты не можешь без рук. Это пытка - смотреть и не трогать. Только ртом. Если я позволю тебе. Я положу тебе пальцы в рот, проводя ими сквозь зубы. И я вижу с каким лицом ты будешь их целовать, и прикусывать от страсти, и опять целовать. Потом я достану из сумки красивый стеклянный фаллос, больше похожий на флакон с духами. Я встану над тобой, над твоим лицом, и этот фаллос будет длинно-длинно проникать в меня, до упора, и выходить, почти полностью. Я буду стонать на выдохе и вдохе от желания тебя, на каждом движении стеклянного члена вверх или вниз: "Кот... Коооот... любимый...". Мой голос будет дрожать от бозбуждения. Вибрировать. А ты будешь только смотреть на меня. Первые капли золотого дождя растекутся по твоей груди. Ты прошепчешь моё имя, которое ты сам мне дал. Я поцелую тебя в губы, проникая языком в рот. Движения фаллоса - как смычок по струнам. Новые звуки и новые эмоции. Капли дождя на твой раскрытый в жажде рот. И ещё. И ещё. Я неожиданно сяду мокрой писей тебе на член, возбуждённый, как никогда. И ты кончишь сразу в меня, даже не успев ничего сказать. Твоя густая сперма наполнит мне влагалище. Ты кричишь опять моё имя. А я поцелуем закрываю тебе рот... и кончаю тоже, крича твоё имя, которое я тебе дала. И плачу, потому что я так хочу кончить с тобой, и смеюсь, потому что дура...
...Мы опять валялись на красных простынях полдня, опять устали, и опять уснули. А когда проснулись, ты лежал не шелохнувшись, прятал глаза, боясь того, что тебе так надо было сказать... Я же вижу, что что-то опять случилось... Ты погрузился в свои мысли. И это были не просто мысли, ты думал словами со мной. Твоя рука так ужасно обессилено упала, разжав объятия, что напугала меня. Я даже подумала, что ты умер.
- Ну, говори... - я пошевелила твои губы своими пальцами...
- Я так устал... Я хочу покоя...
- Давай, я привяжу тебя к батарее своим ремнём на несколько часов - сразу все встанет на свои места, - пошутила я, вспомнив свои недавние фантазии и ещё не зная ситуацию.
Тебе полшестого утра надо было уходить, чтобы удачно сделать вид, что ты работал, а не встречался со мною, и это опоздание домой на несколько часов было бы смерти подобно для твоей молодой супружеской жизни. И мы бы навсегда остались бы вместе, как и мечтали...
- Я хочу своего ребёнка, - сказал ты. Я знала, что у твоей жены есть ребёнок, но не от тебя.
Сейчас я сижу и вспоминаю, месяц назад ты сказал, что не хочешь детей. А я сказала, что хочу. Я хотела от тебя ребёнка! "Ну, как Бог даст!" - Я была уверенна, что нам Бог обязательно даст. А ещё, ты сказал, что не хочешь с женой заниматься сексом.
Люди добрые, поможите!!! Если ты мне предлагаешь родить тебе ребёнка, но почему так убито? Или просто твоя жена опять тебе рассказала очередную сказочку, что беременная, чтобы обратиться к твоему чувству долга и чести? И ты хочешь этого мифического ребёнка. А она грозилась уйти вместе с ребёнком, если наши свидания будут продолжаться. Фашистка? Ещё, правда, она сказала, что не может без тебя. Не логично, но ты тащищся от всего женского, поэтому, наверное, и тут проникся уважением к её словам. Я спрошу тебя завтра. Я не хочу опять упустить шанс быть с тобою рядом, как это было тем дрянным, да просто хуёвым, летом, только из-за того, что не поняли, не поверили в друг друга. Мы с Викой чуть не рассорились. Она уверяла меня, что мне нельзя было говорить тебе такое: что виртуальная любовь - идеальная любовь. Что я сама виновата, что ты остался жить со своей, тогда ещё девушкой, в последствии - женой...
Я Я Я Я Я так хочу быть беременной...
Каждый раз, когда ты входишь в меня, а я смотрю в твои глаза, я думаю только это. Но я не могу это озвучить. Я лишаюсь дара речи. И говорю только "я люблю тебя" или "я хочу тебя"...
- Можно, я как посторонний свидетель скажу? Не как я. Тебе, чтобы выжить сейчас, надо договориться с твоими женщинами. Они же обе тебя любят и пойдут на уступки, - помолчав, сказала я.
Любимое животное, как-то непривычно затряслось, всхлипывая, как от смеха. Ты... плачешь?... Уже потом я поняла, что ты знал, что твоя жена на уступки не пойдёт, а послать нахуй ты её не можешь... Так же как и меня.
- Мы же никуда друг от друга не денемся... Ну не будем снимать комнату. Будем встречаться раз в месяц в шикарных гостинницах с нормальным душем, - сразу предложила я пути к отступлению.
Последнее время я чувствовала, что диспозиция сильно изменилась. И я готова была отступать, просчитав уже все пути к капитуляции. Последние две недели твоя жена мне слала SMS, даже позвонила пару раз. И вначале я была спокойна за нашу любовь, а под конец я начала догадываться о том, что сопротивляться жене ты не очень-то и можешь. Или не хочешь.
Ну, и как жить?


Дрянь
Я боялась, что ты не придёшь, как было уже однажды два месяца назад, когда она устроила тебе истерику, учуяв запах секса на всём твоём теле (смешной, ты ты таким образом хотел подольше оставить моё присутствие на тебе). Но, набрав твой номер трясущимися руками, я услышала, что ты едешь, и жизнь показалась не такой предсмертной мукой. Ты пришёл, и я, криво ковыряя трясущимися руками рыбу, которая жарилась на сковородке нам на ужин, сказала, что у меня много вопросов. И в первую очередь о том, что ты сказал вчера. Что ты хочешь ребёнка. Имеет ли это желание каким-то образом отношение ко мне? Нет, не имеет, ответил ты. А месяц назад ты говорил, что не хочешь, продолжала не понимать я. Всё изменилось, сказал ты, пряча глаза. Мог бы и не прятать. Понятно. Она опять сказала тебе, что беременная...
Опять всё изменилось... Я не ошиблась...
- Во мне что-то умирает, я не могу остановиться, - говорила я, трясясь от плача у тебя на груди... Видимо, действительно, что-то умерло во мне вчера, утонуло, вышиблось, размазалось по асфальту.
Слёзы всё текли и текли, плачь сотрясал меня. Успокойся, перестань, утешал меня ты. Я ненавижу, когда меня утешают такими словами.
Я этой ночью не могла уснуть, я чуть с ума не сошла от мысли, что вот он - конец моим надеждам. Что опять гостиницы. Чужой мужчина. Бесконечная чёрная пропасть, пустота дней и месяцев после двенадцати часов любви. Ждать, даже не год, когда ты сможешь принять решение, быть нам вместе или не быть. Но всё оказалось ещё круче. Не надо ждать. Ты уже принял решение. И всё вернулось на свои места. Бог распределил нам счастье. Ей - вернул мужа. Тебе - подарил ребёнка, покой и классную любовницу. А мне вручил счастье любить и быть любимой... Вечно любимой... Или несчастье...
Ну а что поделаешь?!
Мы поели рыбу и ты растянулся на этой убогой кровати, расстегнув ремень на джинсах. Я провела языком по животу, вдоль линии ремня, и пальцами неосознанно начала выводить линии на твоём животе, заканчивая эти взлётные полосы, будто, подведя черту, вдоль паха. И я думала о том, что я не хочу, чтобы ты имел с ней секс. Я не хочу, чтобы она зачала тебе ребёнка. Пусть она лучше думает, что ты импотент, как думают все жёны о своих нахрен заёбанных семейной жизнью мужьях.
Я долго вычечивала эти руны ненависти к твоей жене, и ты подумал, наверно, что я мысленно опять удалилась в размышления о моей любовничьей доле. Задрал футболку, оголив соски, чтобы отвлечь меня.
Такого хорошего секса у нас никогда не было. Я заметила, что всегда после того, как "милые ссорятся", происходит "только тешаться", причём, вразы насыщенней по эмоциям, чем если "тешиться" без этой пр?И?людии. Это как замах. Чтобы лучше вдарить, это необходимо. Я даже знала пару, которая имела секс, только после махача с кровопролитиями...
Меня заводит твоё тело. Проникая то языком, то пальцами тебе в анус, я рычала и кричала, как если бы это делал ты мне, а не я тебе. Я чувствовала тебя, как себя. Я не могла остановиться, трахая тебя. Потом ты хотел подняться, откинулся на меня, видимо решив, что не может быть, что так долго я могу делать это и получать удовольствие. Но я привлекла тебя к себе, практически посадив себе на колени, насадив тебя на свой пальчик, а другой рукой терзая твои такие чувствительные соски, покусывая спину от возбуждения. Я не помню, как ты оказался лежащий на спине, а я над тобой. Мы держали друг друга за соски, и судороги возбуждения вызывали из меня капли и струи золотого дождя тебе на живот и член. И я размазывала по тебе своей писей всё это.
Для меня это действие, золотой дождь, никогда не несло ничего унижающего тебя. Это - не "пометить". Это происходит в диком возбуждении, и сравнимо разве что с выходом спермы. Это похоже на "отдать всё" или "всё, что есть моё - тебе". Тебе так нравится это. Хотя для тебя это просто "пометить". Но именно это тебя и возбуждает. Ты говорил, что тебе приятно ощущать себя моей территорией. А может собственностью? Ты наверно мазохист. Поэтому тебе нравятся эти наши мучительные отношения? Я как раз сегодня настроена не очень нежно. Поэтому, когда ты начал смеяться, что Элвис Пресли, под которого мы делали всё это, будет теперь ассоциироваться с лежанием в "писях", я заломила тебе руки над головой, и провела языком по подмышке. "Блядь, это не "писи". Это моя любовь", - подумала я. А потом по груди и соскам. И ты просил меня: "Ещё, ещё, ещё... пожалуйста". И я зацепляла твои соски зубами, и пару раз, наверно, больно, но ты не останавливал меня... Чувствуя свою вину перед моими страданиями... А я, как кошка, играющая с пищащей о пощаде мышью, подцепляющая острым когтем нежное тельце, наклонялась к самому рту твоему послушать стоны.
Я теперь не просто твоя любимая женщина, а нахуй несчастная любимая женщина. Два с половиной месяца безграничного счастья кончились. Счастье оказалось эйфорией. Реальность оказалась такой жестокой....
Ты кончил, вынув его из меня. Я с жалостью смотрела, как тягучая сперма стекает с моего лобка.
Я пошла в душ. Надо было смыть с себя запах "дождя". Свинтила насадку, из которой идёт вода, оставив шланг с твердой струёй воды. Развинтила, как, наверное, свинчивают глушитель с пистолета, чтоб если убиться - так убиться. Громко. Как с размаху бьют посуду, громко и без свидетелей. Без эмоций. Как пьяные бабы орут песни о несчастной любви и вливают в себя ещё водки из горла, свинчивая крышечку.
Струя воды мне на клитор была почти холодная. Как металл у виска. Я не смогла кончить. В первый раз такое. Возбуждение не приходило. Пальцы не могли найти точку G. Струя воды холодно, как расчётливые мысли, пыталась вызвать у клитора достойную реакцию. И я не чувствовала присутствие тебя. Тебя не было. Ты не возникал в моих фантазиях. Собственно, фантазии-то не возникали...
Злая, пустая, мокрая и холодная я вошла в комнатку. Ты стоял с телефоном и говорил: "Пипец какой-то... Там пипец".
- Там вызвали скорую... кровотечение... Повезут в больницу...
- Вика ржала ещё тогда в первый раз, когда мы все узнали о беременности твоей девушки из её же SMS. Она сказала: "А потом будет выкидыш!" Она ржала над этим! И в феврале опять та же байда! И сейчас! Твоя жена опять узнала, что мы встретились! Ты - звонишь ей перед сном, говоришь, что всё нормально, типа работаешь, а она просекает, что ты не на работе! Блин, как мне надоело это враньё! Позвони по 03, спроси, выезжала ли скорая! Или тебя наёбывают со страшной силой, или я - дрянь, которая пытается очернить тебя перед женой. А она, действительно, пытается родить тебе ребёнка, подарить тебе счастье быть отцом. И тогда, живи себе с миром с ними. Я спокойна за твоё счастье. Или это женская, блядь, хитрость...
Накинув на голое тело твою куртку, я выскочила на лестницу курить, чтобы не слышать твой домашний адрес... ведь я же приеду когда-нибудь... с глушителем... или стеклянным фаллосом. Я не верю ей... Когда я пришла, ты одевался.
- Я поеду туда. Скорая выезжала.
А ты мне сказал правду?
Я никогда не называла, то, что между нами происходило - сексом. Сегодня это был секс. Сегодня я ни разу не сказала тебе "люблю". И вчера. И только теперь, уходя, ты сказал: "Я же тебя люблю". Я подняла взгляд от пола на тебя, и подумала, как ты можешь это говорить мне, после того, как ты убил меня. Мою надежду. Мою веру. Мою любовь... И я сама же со слезами и вытекла из себя...
- Прощай, Кот...
- Что.. навсегда?
- Я не смогу "навсегда", - сказала я, опять рассматривая паркет.
Ты ушёл. Мне было зло, грустно, и очень уверенно. Я проиграла. Я - дрянь. Я сама это сказала. "Там" у тебя реальное счастье. Вот только закрепиться плод...
Спустя три часа она выслала мне SMS: "Это мой муж, и оставь его". Она знала. Она подстроила всё опять. А ты опять купился. Или просто передумал меня любить, потому что это больно и тебе и мне.
Твоя жена - фашист, а мы с тобой - девочки-Мити. Обе заёбанные в усмерть. Только я могу выйти из этих садистских игр, а ты - нет, потому что это твой выбор, и ты сам решил это. Отныне имя тебе - Митя, детка.
 
Сверху