К
Коломбина
Гость
А я наказана. Наказана за преступное желание захлебнуться летом твоей кожи, погрузиться лицом в вампирскую ночь волос, вкусить хоть минуту гречневый мед твоих глаз. И следующего мгновения просто не должно было наступить… Как наказывается домашнее животное, преступившее запрет Хозяина и влезшее в его постель?
У нас красивый город - мосты, фонтаны, узорные решетки парков. Девушка, прикованная милицейскими наручниками к такой вот красивой решетке…На два часа.
Я тоже красивая - миниатюрная, длинные темные волосы, черное платье с корсетом. И если бы не делающий свое дело вибратор внутри, напоминала бы себе Андромеду в ожидании Персея (или морского змея?).
Этот двор, кажется, не проходной, но в соседнем играют дети. Солнце светит сквозь разросшуюся сирень. Я изгибаюсь, пачкая пальцы о ржавую перекладину, и закусываю губу. Не стонать. Вдруг меня услышат? Вдруг мимо пройдет кто-нибудь? Что я скажу? И сознание риска, помноженное на боль, появляющуюся в затекших, зафиксированных высоко над головой кистях рук, делает подступающее наслаждение пронзительным, нестерпимым, глубоким. Да. Серо- розовый туман накрывает с головой. Ломается ноготь о чугунный прут, и к контурам мира на время возвращается ясность.
Ты где? Я надеюсь, что где-то поблизости, что контролируешь. Волосы, упавшие на лицо, мешают видеть, и я уже почти хочу, чтобы в пустом дворе появился хоть кто-нибудь. Путаются мысли и подгибаются колени, и сложно определить сейчас, хорошо ли мне. Наверное, да - трусики мокрые уже насквозь, и неутомимая игрушка внутри становится, кажется, центром мироздания. Я вишу на саднящих запястьях, я не могу больше стоять. Сколько времени прошло? Пусть пройдет хоть кто-нибудь разомкнет браслеты. Нет, нельзя, ты будешь недоволен…
Мне нужно.. я хочу писать. Кажется, вместо вибратора уже меня разрывает осиновый кол. Нет, я не могу описаться, я умру со стыда…
И сквозь боль в истерзанном влагалище, боль изодранных запястий, муку переполненного мочевого пузыря, приходит последний оргазм. Сладко -мучительно содрогается тело. Боги…И, как Христос с креста, я падаю на твои руки, коленями в распаханную моими каблуками землю.
У нас красивый город - мосты, фонтаны, узорные решетки парков. Девушка, прикованная милицейскими наручниками к такой вот красивой решетке…На два часа.
Я тоже красивая - миниатюрная, длинные темные волосы, черное платье с корсетом. И если бы не делающий свое дело вибратор внутри, напоминала бы себе Андромеду в ожидании Персея (или морского змея?).
Этот двор, кажется, не проходной, но в соседнем играют дети. Солнце светит сквозь разросшуюся сирень. Я изгибаюсь, пачкая пальцы о ржавую перекладину, и закусываю губу. Не стонать. Вдруг меня услышат? Вдруг мимо пройдет кто-нибудь? Что я скажу? И сознание риска, помноженное на боль, появляющуюся в затекших, зафиксированных высоко над головой кистях рук, делает подступающее наслаждение пронзительным, нестерпимым, глубоким. Да. Серо- розовый туман накрывает с головой. Ломается ноготь о чугунный прут, и к контурам мира на время возвращается ясность.
Ты где? Я надеюсь, что где-то поблизости, что контролируешь. Волосы, упавшие на лицо, мешают видеть, и я уже почти хочу, чтобы в пустом дворе появился хоть кто-нибудь. Путаются мысли и подгибаются колени, и сложно определить сейчас, хорошо ли мне. Наверное, да - трусики мокрые уже насквозь, и неутомимая игрушка внутри становится, кажется, центром мироздания. Я вишу на саднящих запястьях, я не могу больше стоять. Сколько времени прошло? Пусть пройдет хоть кто-нибудь разомкнет браслеты. Нет, нельзя, ты будешь недоволен…
Мне нужно.. я хочу писать. Кажется, вместо вибратора уже меня разрывает осиновый кол. Нет, я не могу описаться, я умру со стыда…
И сквозь боль в истерзанном влагалище, боль изодранных запястий, муку переполненного мочевого пузыря, приходит последний оргазм. Сладко -мучительно содрогается тело. Боги…И, как Христос с креста, я падаю на твои руки, коленями в распаханную моими каблуками землю.
